Вскрикнула и осела на пол в прихожей. Внезапно, красиво, изящно, как в клипах.
Он бы – в «скорую»: «Помогите-спасите!», а Ему там: «Слишком поздно, увы».
И Ее бы увезли.
Он бы сорвался, конечно. Начал пить и рыдать.
А после очередной «торпеды» посвятил бы Ей пронзительные стихи.
Прочитал бы на «годинах». Отодвинул бы рюмку:
- Не пью.
Все от этого «не пью» вздрогнули бы: «Характер!».
А самая симпатичная из Ее подруг поехала бы его утешать.
Через 9 месяцев у них, возможно, уже родился бы кто-нибудь человеческий.
Лучше, конечно бы, мальчик. Крупный. 56 см на 4 кило.
И Он ездил бы с этим мальчиком на другой конец города. Погулять в парке, близ которого жила Ее мамаша.
И однажды она обязательно бы их заметила. И спросила бы с неохотой:
- Твой?
Он кивнул бы. Она бы всплеснула руками.
Сняла бы платок и заплакала.
А он прижал бы мальчика к себе: сначала затылком – в фас, потом щекой – в профиль.
Чтобы Ее мамаша разглядела, наконец, что Он – совсем не чудовище, как она считала все эти годы, а нормальный мужик.
И вот, смог, родил еще одного мужика, наследника, сына.
И если бы ее дочка поменьше выделывалась, то этот славный мальчик был бы ее внуком.
А так – просто мальчик, хорошенький, розовый и чужой.
Мамаша перекрестила бы их и ушла.
А они вернулись домой.
А ночью он тихонечко встал бы с постели и порвал стихи.
|