И так каждый день
|
"Будьте осторожны, отойдите от края платформы..." Послышался гул приближающегося поезда и скрежет железа... Состав остановился, и в этот момент все пришло в движение: к поезду заспешили попрошайки, носильщики с тележками, бабки, что тащили на себе клетчатые сумки размером чуть ли не с саму бабку. Поднявшись, я двинулся поближе к вагонам. Может, и мне чего перепадет. Я - Даймонд, так во всяком случае меня звали в той семье, где я вырос. Это было хорошее время: у меня был дом, каждое утро меня водили гулять, кормили. Потом, когда все уходили, я дремал на своем месте. Вечером вся семья возвращалась домой и хозяин, не раздеваясь, брал меня за поводок и выводил на улицу. Потом мы все ужинали - они за круглым столом, а я в своем углу. Покончив с ужином, мы садились смотреть телевизор. Хозяин чесал мне за ухом, а я дремал, прикрыв лапой морду и подоткнув хвост под бочок. Дремал, наслаждаясь своим собачьем счастьем. И все было замечательно до того дня... В этот день хозяин вернулся очень расстроенный и меня даже не повели гулять, а сразу дали поесть. Сами они закрылись в другой комнате, долго спорили, ругались, мальчик плакал. Потом хозяин позвал меня и повел в машину. У меня было нехорошее предчувствие, и оно меня не подвело. Ехали так долго, что закончились городские огни. Заехав в лес, мы вышли из машины, и хозяин снял с меня ошейник. Подняв с земли палку, он отшвырнул ее подальше. Все как всегда, ведь мы часто так играли. Пока я бегал за палкой, он запрыгнул в машину и умчался. В первую секунду я ничего не понял, и стоял как идиот с палкой в зубах, а потом погнался за ним со всех ног. Но как бы я не набирал скорость, его мне было не догнать - машина всегда быстрее. Я бежал так быстро - ветер свистел в ушах, но вдруг упал почти без чувств. Кровь стучала у меня в голове, а сердце, казалось, вот-вот лопнет. Тут я понял, что меня бросили. Было так тоскливо. Я лежал и выл на луну, бездушно смотревшую на меня, и никому до меня не было дела. Впервые я узнал, что такое предательство и одиночество. Иногда это чувство посещало меня, когда все уезжали на несколько дней. Но тогда ко мне приходил сосед, гулял со мной, клал в миску еду, а я терпеливо ждал своих, и они всегда возвращались. Ребенок, не снимая обуви, кидался ко мне на шею, крутил мне уши, щекотал живот. Хозяин оттаскивал его от меня, вел гулять, кормил. Я от счастья лизал всем руки и вилял хвостом. Но этой ночью я понял, что больше никто не придет ко мне, не будет крутить мне уши и не накормит... Я постепенно выбрался из леса, и вот я живу здесь - рядом с вокзалом, я почти сроднился с ним... Но я не один - нас много, таких вот горемык, выброшенных хозяевами на улицу. Целый день я брожу между вагонов в надежде, что хоть кто-нибудь бросит кусок, но все тщетно. Сытые люди слепы к голодным, они пышут здоровьем и благополучием, и не зачем им видеть голодную псину - это может испортить настроение или, не дай бог, нарушить процесс пищеварения, ведь для них потребление пищи - это самое святое в их жизни, и потому они целый день жуют, жуют, жуют... Я чувствуя себя лишним на этом празднике обжорства, потому что как никто другой знаю, что такое голод. Голод стал моим постоянным спутником и уже никогда не покинет меня... Если бы вы знали, как это тяжело быть вечно голодным, но вдвойне тяжелее голодать среди завалов пищи. Мой желудок сжимается от голода, а вокруг - одни жующие челюсти, не останавливающиеся ни на секунду, масляные пальцы, которые пихают в рот еще и еще куски пищи, и опять жуют, запивая все чем-то ядовито оранжевым... Поезд ушел, а в моем животе так же пусто, как и раньше. Я подошел к брошенной бумажке от мороженного и облизал ее. Тетя Груня - одна из торговок, с вечно слезящимися глазами и сморщенным, как печеное яблоко, лицом, пожалела меня и кинула кусок беляша. Она хоть и пьяница, потерявшая человеческий облик, но не все человеческое в ней умерло, она еще в состоянии сострадать. Это редкое чувство - сострадание - уже вымерло в нашем обществе за ненадобностью. В век высоких технологий такие глупые чувства не нужны, они лишь мешают... Смеркалось, свинцовые тучи заволокли небо, закапал крупный дождь. Прохожие, укрывшись зонтами, бежали домой, где их ждали вкусный ужин и теплая постель. А я брел по улице, утопая в жидкой грязи, по темным переулком в чужом городе. Найдя пустой подвал, улегся, хоть тут сыро, холодно, в животе пусто, а на улице дождь, слякоть. Смотрю на окна и знаю, что в человеческом жилье тепло и сухо, и люди сейчас ужинают, и пахнет вкусной пищей... От этих мыслей стало еще грустнее... Как часто, идя по улице, мне казалось, что я узнаю своего хозяина! С замирающим сердцем я бросался вслед, скуля от радости, но это был не он... Каждую ночь я вижу один и тот же сон: сплю и слышу грохот лифта на лестничной площадке, стук каблуков, скрежет замка и детский визг... Открывается дверь, и я, oдурев от счастья, виляю хвостом и лижу те руки, что любовно ласкают мой загривок. Ребенок дергает меня за уши, трогает мне нос, а я благодушно покоряюсь и тут... просыпаюсь... Вокзал живет своей жизнью - это государство в государстве, со своими законами и порядками. Для простого обывателя - это место встреч и расставаний, а для нас, бездомных, дом родной... Я целый день лежу на перроне, люди равнодушно проходят мимо, обходят меня, а иные перешагивают через меня, даже не замечая. Девочка с круглым личиком стоит чинно - вся пухлая, розовая. Она ест шоколадный батончик. Рядом стоит ее мамаша и цедит джин-тоник из баночки. Девочка увидела меня и подошла поближе. - Не трогай его. Он заразный, - резко останавливает её мать. - Лежит тут... шелудивый... Девочка состроила брезгливую гримасу и отошла в сторону. Я положил морду на пол и закрыл глаза. На душе стало так тоскливо. - Развелось их, - не унималась мать. - И куда только санэпидемстанция смотрит? "Развелось" - какое обидное слово. Не развелось, мы же не сами по себе развелись, а вот конкретно такие люди, как эта дамочка, непонятно по какой причине выкидывают нас на улицу, и мы живем, плодимся, болеем, никому не нужные. Вот такие только и ждут от санэпидемстанции, чтобы нас убрали с их глаз. Меня приручили, а потом выкинули на улицу, как старую ненужную тряпку, а ведь я живой. Голодный возвращаюсь в свой подвал, грохочет гром, в морду хлещет дождь, а я весь промок и в животе так пусто. Никто не позовет меня в дом, чтобы обогреть и накормить. И мне жалко себя, так жалко, что сердце рвется на части. Напротив подъехала огромная фура, груженная едой. Завтра с утра прилавки магазинов должны ломиться. К открытию магазина тут уже не протолкнуться - армия домохозяек кинется заполнять корзины. И так каждый день... |
||
| Категория: Рассказы | Автор: Светлана Мерцалова | нравится 0 Дата: 18:12:2011 |