На вокзале было душно, и повсюду бегали люди.
В стороне тихо сидели двое друзей. Они устали после одного переезда и ожидали другого. В своей жизни они мало чего добились и мало чего знали, и не умели общаться с людьми - были скрытными. Их называли Худой и Толстый. Такие прозвища у них были потому, что они им соответствовали.
К ним подошел мужчина лет семидесяти и сказал:
- У меня был знакомый поляк; его звали Хавронски. Мы с ним познакомились в вагоне для скота, в котором нас везли в ссылку в Сибирь. Это было в начале января 1968 года.
Два друга посмотрели на него.
- Когда мы были в пути, - продолжал мужчина, - поезд периодически останавливался, чтобы заключенные могли справить нужду и попить. Все садились, прямо около поезда и делали свои дела. Времени-то было в обрез. Тогда было очень холодно, аж до жути. Нам сказали, что на улице тридцать три градуса мороза. Хавронски был очень стеснительным и побежал за кусты, чтоб никто не видел его. Все заключенные залезли в вагоны, а Хавронски все продолжал сидеть. Но у поезда не было желания кого-либо ждать. Хавронски увидел, что поезд двинулся и начал за ним бежать, придерживая свои штаны, так как не успел их застегнуть. Я протянул ему руку, а он тянул мне свою, но у него упали штаны. Он подтянул их, протянул мне руку, я протягивал ему свою, но он снова уронил штаны. Так повторялось несколько раз, когда он тянул мне руки, отпуская свои штаны, а потом подтягивал их, переставая тянуть мне свои руки. Выбор его был тяжек. Поезд набрал большую скорость, и Хавронски не успел сесть в него.
Двое приятелей с удивлением смотрели на пожилого мужчину.
- И что? – спросил Худой.
- Хавронски умер 15 января 1968 года в снежной пустыне. Всего хорошего Вам, - сказал мужчина Худому, приподняв шляпу.
Потом он посмотрел на Толстого.
- Вам тоже всего хорошего, - сказал он ему, и пошел в сторону дверей.
Два друга пребывали в каком-то странном состоянии от услышанного.
- Это к чему он? - спросил Толстый.
- Не знаю...
Толстый достал бутылку с водой и сделал несколько глотков. Он уже больше нескольких часов хотел попить, но не мог, стесняясь, что кто-то это увидит. |