Старик закрыл глаза, его сморщенное лицо разглаживало утреннее солнце и невесомый бриз, дующий с моря. На открытой веранде он не спеша пил свой ежедневный кофе. Кофе был крепкий, ароматный, в крохотной чашечке, но он тянул, смакуя его все утро. Старик улыбался новому дню и наблюдал, как солнце бросает свои первые лучи на окрестные вершины и уютную бухту, окруженную отвесными белыми скалами, а те, в робком утреннем свете, приобретали розовые оттенки. Он жмурился от солнечных бликов, глядя на спокойное, в это время года, море и степенное покачивание старой лодки у деревянного пирса. В свои девяносто два он был счастлив, как только может быть счастлив человек. Он не скрывал свой возраст, был крепок телом и разумом, мало кто давал ему больше семидесяти. Он был спокоен, не тороплив, уверен. Он не думал о своем будущем, а создавал настоящее и временами погружался в прошлое.
В прохладном полумраке стен, в общем зале прятались от солнца белесые окна фотографий. Осколки былой жизни, проемы во времени. Ему не было нужды оборачиваться и всматриваться в пожелтевшие со временем картинки. Он и так знал, что на них изображено, и каждый момент жизни сохранился в его памяти. На одной старой, пожелтевшей от времени, фотокарточке лучезарно улыбался юноша в морской форме с прямым взглядом. Если бы не форма носа, сломанного в уличной драке еще в отрочестве, то никто бы не узнал в нем патриарха семейства и владельца этого ресторана. Это был военный 1944 год. Молодой матрос, улыбается фотографу и даже не предполагает, что вскоре настанет день, и он, младший сын рыбака, вернется с Войны. А оба его старших брата нет. Он унаследует отцовский дом на берегу живописной бухты и клочок заскорузлой каменистой земли, на которой и в добрые-то годы собирали небольшой урожай. Да, в придачу, старую рассохшуюся лодку, служившую верой и правдой еще его деду. Он придет в полуразрушенный дом к больному старику–отцу и все его мечты о дальних морях и сказочных берегах будут похоронены вместе с братьями. Да и отец, не вынеся горя, вскоре покинет этот мир.
Фотографий отца и матери не сохранилось, и винить за пожар было особо некого. Но человеческая память отнюдь не монохромная, она услужливо подкладывает разноцветную картину, где он сидит у отца на коленях, рядом стоит мать и два брата. Он помнит, как пришлось месяц жить впроголодь, ради поездки в город, чтобы зайти в ателье к лучшему в городе фотографу, но это были счастливые дни, когда все были вместе. Тогда это было ценно. Теперь бесценно.
Большую часть стены занимали портреты красивой женщины с каштановыми волосами. Хелена, его путеводная звезда, его Ариадна. Без нее его лодку так и болтало бы по неласковым морям. Она была единственная, ради кого он захотел сойти на берег. Он любил море, как никто другой. Море нельзя не любить. Все, кто когда-нибудь видел море, влюблялись в его бесконечный простор, силу, таинство. Как и многим до него, море дарило жизнь. Оно помогло затянуть его душевные раны, шрамы оставленные войной и утратами.
Старая лодка верно ему служила. Ежедневно, на рассвете, он держал ее обшарпанный нос к выходу из бухты. А затем, до обеда, пришвартовывал ее в городском порту, выкладывал на борт улов и ждал покупателей. Таких, как он, набирался целый причал. Лодки, подпрыгивая на волнах, задевали друг друга изношенными снастями, шаркались о позеленевшую каменную пристань, царапали крашеные бока соседок металлическими уключинами. Их владельцы сидели в тени навесов и разговаривали. Если до обеда ничего не купят, то все пропадет. Беспощадное солнце в считаные часы превратит свежую рыбу в зловонную тухлятину. Но у рыбаков были свои хитрости, одни заворачивали улов в мокрую просоленную парусину, другие имели емкости с морской водой. Особо ценилась, живая, бьющаяся в тесных коробах, рыба. Ее покупали охотнее, да и хранилась она дольше.
Хелена приходила к нему на пирс каждый день и покупала до половины улова. А он молча нес тяжелые корзины до ее дома, и, поставив их у порога, уходя, сухо прощался. Ее отец владел небольшой таверной в Старом Городе, где, по слухам, подавали лучшую рыбу на всем острове. Потом они поженились. Это была странная история любви. Он скромный бедный рыбак, герой войны, сирота, она единственная дочь владельца трактира.
Однажды, через много лет после свадьбы, когда ее подкосила страшная болезнь, превозмогая боль, она с улыбкой поведала ему, что он покорил ее с первого взгляда. Она так и сказала:
- Ты был такой отрешенный, спокойный, не кричал, не нахваливал свой товар, а молча сидел в стороне и смотрел на море. Я поняла, что хочу до самой смерти сидеть вот-так, рядом с тобой и смотреть на бесконечно бегущие волны. Потому и покупала рыбу для отца только у тебя. А он все ворчал, зачем нам столько рыбы. У нас уже коты жирнее свиней.
Это были последние слова, что он запомнил. После, в агонии, были еще и другие, но те он запоминать не хотел.
По началу, они жили бедно в небольшом старом каменном родительском доме с просторной верандой. На берегу моря, в живописной бухте поодаль от городской суеты. Ничего ни у кого не просили. Он выходил в море, ежедневно доставляя улов в таверну тестя. Городская таверна стабильно давала постоянную работу и приносила небольшой доход всей семье.
Родились один за другим двое мальчишек, и если отец раньше не сильно одобрял выбор единственной дочери, то внуки растопили сердце старика. Когда они с криками набегали и обхватывали его ноги и, толкаясь, залезали на колени, он считал себя самым счастливым человеком на земле. А когда родилась Мадлена, то на радостях он всю неделю кормил постоянных посетителей бесплатно. Дети, великие мирители.
Время шло, мир забывал о войнах, грохот канонады перестал звучать в ушах взрослых, шрамы воронок затянулись, родились дети, которые уже не вздрагивали во сне от звуков сирен, в людях проснулась тяга к путешествиям. Потянулись они к дальним берегам, теплым морям, и в уютной бухте зазвучали слова непонятных языков. Поворотным в их жизни стал суровый белоголовый северянин, который, проходя мимо, жестами попросил воды и, выпив залпом целый кувшин, оставил на столе мелкую монету, поблагодарил и ушел.
Вскоре они поставили на веранде дома четыре столика, он каждое утро на старой лодке выходил в море, она занималась на кухне стряпней. И над старой лачугой поднялась свежевыкрашенная белая вывеска с аккуратно выведенными синими буквами «У Хелены», они не думали над названием, оно родилось само. Ее отец всячески помогал им освоиться в этом бизнесе, отдал старую мебелью, обустроил кухню, научил азам бухгалтерского учета. Вместе они облагородили пляж перед домом, поставили зонтики, и теперь от отдыхающих не было отбою.
Вскоре на веранде стоял уже десяток столов, меж ними с визгом проносилась малышня, был слышен топот детских ног, да и сама веранда расширилась. Посетители с умилением смотрели на кавардак, устроенный малышней, а многие из них приезжали со своими карапузами, а те с азартом включались в общие шалости. Опрокинут стол или стулья, ненароком разобьют тарелки. Отец конечно с укором посмотрит и разведет руками, все таки дети, а мать строго отчитает и своих, и чужих, но не накажет, а даст каждому по свежей сладкой булочке и выпроводит на улицу.
Дети, подрастая, втягивались в семейное дело. Мальчишки под присмотром отца познавали тайны окрестных вод, а Мадлена, младшая, крутилась на кухне, мыла посуду и прибирала столы. И старый дом понемногу преображался. Появились новые комнаты, достроили второй этаж. Он стал напоминать сказочный замок, затерянный среди прибрежных валунов.
Так и жили. Время словно остановилось, семья разрасталась. Появились первые внуки, и вновь закрутилась детская карусель, привнеся в старый дом, свежую струю, круговорот лиц, голосов, и проказ. На стене появлялись все новые и новые рамки. Теперь разноцветные, и за ворохом детских лиц уже едва проглядывался почтенный патриарх семейства.
Дважды в живописную бухту приплывал легендарный «Calypso», и степенный владелец уютного ресторана, поддавшись на уговоры энергичного капитана, совершил свое первое погружение с аквалангом. Это было второе его открытие моря. Он взглянул на него другими глазами. Глазами рыб. Ему открылись фантастические ландшафты родной бухты, невесомость тела, величие глубины. Все причудливые валуны, которые он с молодости привык обходить стороной на своей лодке, под водой оказались сказочными замками, населенными различными существами. Это было чудо, но над водой ему было спокойнее. Он так и сказал неугомонному французу. На прощание сухопарый капитан хлопнул его по плечу левой рукой и произнес:
- Все мы вышли из моря, в море и вернемся.
Но сам капитан своего обещания не сдержал, не вернулся. Хороший был человек, и море любил. Он часто смотрел на фотографию, где они еще полные сил стоят, обнявшись на палубе, и над чем-то заразительно смеются.
Сколько еще таких окон в прошлое скрывалось в тени ресторана. Знаменитые актеры, певцы, музыканты парковали рядом свои вычурные машины. Именитые путешественники добирались сюда по суше, воде и воздуху. Никто не прошел мимо уютного ресторана, и каждый на память оставил частицу себя и унес собой толику тепла его владельцев. По выходным в ресторане всегда играла живая музыка, Хелена любила звук гитар и народные песни. Они приглашали разных исполнителей и при свечах, под звуки гитар, над уединенной бухтой разносились средиземноморские песни. А если кто, из именитых посетителей, присоединялся к музыкантам со своими номерами, то это оставалось только между гостями.
Старик вздохнул. Да, сколько воспоминаний хранят в себе стены старого прибрежного ресторана. Счастливых и не очень. Но светлых моментов было больше, они отчетливей врезаются в память, согревая своим теплом остаток жизни. Невесомой нежностью наполнилось его сердце, когда он переводил взгляд с одного дорогого лица на другое, ведя никому неслышный мысленный диалог с каждым из них в отдельности.
Пришло время. Он потянулся и спустился к воде. Поздоровался с местными кумушками, по утрам они собирались в стайки и шумно разговаривали, стоя по пояс в воде. Их щебетание всегда его утомляло, оно нарушало его утреннее созерцание моря. Мешала внутреннему настрою.
Старик постоял несколько минут, чувствуя ногами ласковые поцелуи волны. Он давно взял себе за правило плавать по утрам. Такая зарядка позволяло держать тело в тонусе, а мысли в голове. Давала силы стоять целый день и, улыбаясь, приветствовать посетителей. Он был отличный пловец, и не важно, какая была волна, ветер или температура воды. Дело привычное. В последнее время он не торопясь доплывал до противоположного берега бухты и возвращался обратно, а раньше он стремился в открытое море, где ветер зачастую поднимал и вспенивал лазурное море. Тогда он чувствовал сопротивление стихии, где молот волн обрушивал удары на голову и плечи, а мерные гребки руками разрубали накатывающие стройные шеренги. Но сегодня погода была идеальной. У самого горизонта клубились пышные контуры облаков. Ветер неторопливо фланировал вдоль побережья, не смея нарушить покой обитателей уединенной бухты. Старик окунулся и уверенно поплыл на восход, размеренно работая руками и ногами. На вдохе, краем глаза, он заметил острый выступ защищавшей бухту скалы, и сразу море обрушило на него объятия волн и хлесткие удары порывистого ветра. Но он уверенно плыл дальше, туда, где на горизонте маячили такие далекие и недостижимые облака. Он был бесконечно счастлив, как только может быть счастлив человек. |