Olrs.ru / Конкурс
КОНКУРС

Регистрация

Логин

Пароль

забыли пароль ?
















На отдыхе

(отрывок из повести)

…Старик молчит. Дремлет и Илья, раскинувшись на траве и прикрывая сонно глаза. Шелестит над головой жёстким листом дичка-яблоня. Из-за её кроны солнце норовит достать немилосердным лучом Егорову плешь, но он двигается глубже в тень и тоже прикладывается на бок, поглядывая на сражённое жарою стадо.
Помнится, по осени в тридцать седьмом году провожали в армию Тимофея да ещё двух его сверстников. Торжественную часть правление колхоза организовало в недостроенном клубе, который заложили в тридцать пятом вместе со школою, что красуется ныне глазастыми окнами в светлом чистеньком березняке. А тогда голые два сруба только-только подвели под крышу, но молодёжь мигом освоила помещение, заводя в выходные дни танцы под гармошку. Тимоха году в двадцать восьмом окончил сельскую школу, основанную ещё по типу приходской пришлым грамотеем бывшим священником Никанором Власьевым. Расстрига теперь уж помер, а школа в пору ликвидации безграмотности была начальной. Потом колхоз с помощью власти, конечно, замахнулся на семилетку. Все малые окрестные сёла свою детвору теперь ведут сюда. Вот и Илюха прошлой зимой с горем пополам одолел пятый класс. Ему грамота даётся совсем не так, как Тимофею. Тот ещё мальцом с грамотой дружен. У Власьева много перенял, даром что ль четыре года книжки от него за пазухой всё носил. А Илька не любит учёбу. Вот на гармошке враз сообразил. Своей-то нет, да вот у деда Тихоши старенькую хромку до того ладно таскает за потёртые бока, что вот-вот и выпросит насовсем инструмент. Только старик жалеет гармошку. Сам частенько приладится щекой к ветхому меху и играет что-то близкое, тягучее, тихое, а не поймёшь что. «Из души это…», – поясняет Тихой. – «Вот как сообразишь сам что это, так хромка твоя», – обещает он Илье. Дудки из тальника резать да играть тоже дед научил. Тут Илюха смекалист, это не книжки тебе заумные да хитрые. Тут вот она, штука-то деревянная да звучная, под рукой, перед глазами. Пощупать можно, услышать, даже понюхать. Эвон как под корой талина пахнет терпко да чудно, навек помнится. А буква в книге пустая, безвкусная и не пахнет ничем, разве только что краской неведомой да пылью с полки. Зато старшего брата прозвали Тимофей-грамотей. Тот после Власьевой науки на селе два лета тоже, как Илья, в подпасах побегал, а потом в район подался на комсомольские курсы. И с той поры, считай, в деревне только числился, а пропадал всё в райцентре либо в городе. В армию, правда, из дома уходил. Всем миром провожали. Илька на гармони народ тешил, а Тимоха плясать мастак. До упаду! Всё ждали старшего брата Афанасия, да так и не дождались. Запропастился где-то красный командир тогда и до сих пор ни слуху, ни духу. Одни штаны вот от него памятные, тятька носил сколь, а теперь Илье впору. Самого Афанасия Илюха припоминает слабо. Раза-два заезжал бравый вояка, с тятькой всё толковал, с мужиками. А он исподтишка всё глазел на незнакомца, и гордость его обуревала, что это брат старший, и сомнения скребли, а не чужой ли это знатный дядька. О том, что этот дядька врагом народа числится теперь, знают мало и то по слухам. Самим Ерохиным мало чего ведомо. «Не там лизнул, видать, кой чего у власти…», – язвит при случае дед Тихоша. «Разберутся…», – как-то сомнительно при этом размышляет тятька. А мать плачет всё. Илье и то, и другое не шибко понятно. Видать старшие знают чего-то больше, что позволяет им рассуждать о неведомом и нездешнем. «Вот соберусь по осени на шахты. Работы там завсегда много. К чему-то и сгожусь…», – думается сейчас Илье.
- Да, на земле-матушке неблагодарно робить. Завсегда так было, – словно угадывая мысли мальчишки, дремотно гудит дед Тихоша. – Вот колхозов нагородили…
- А что колхозы? Жизнь-то лучше. Клуб, вона, какой, школа! – Илья не спорит, а просто размышляет в тон старику.
- Спору нет, и клуб, и школа. А свинарник какой грохают, а…! Сила! И армию, видал, какую снарядили!
- Ну? В чём же плохо?
- Умом я того не осиливаю, а вот нутром худое чую. То, что замахнулся народ на многое, понятно. В числе сила, а не во власти, как о том думают и говорят нынче. Сбили народ робить в общее, как воевать, вот и сила. А что народу с того? Тягота одна. У твого тятьки когдась свой конь был, и у меня лошадёнка была, худо-бедно. Куды хотел, туды и поворачивал. Теперь, вона, на конюшне лошадей у батьки ого-го сколь, а не хозяин. К председателю идёшь, усердно просишь. Да и председатель не хозяин, нет. Казённо всё. Ты вона в портках братовых казённых, свои-то когда ещё спроворишь?
- Вот подамся в рабочие, заработаю, – уверенно заявляет Илька.
- Знамо, заработаешь. Не с голым же задом тебя в шахту опустят. Да только я о другом. Ведь по всему видно, что задарма робит люд, как говорят, добровольно. Такой труд нужно как дар принимать, всячески уважая приносящего силу свою в колхоз. У нас же любой труд обгадят, занизят, для того чтобы забрать его весь без остатка, чтобы упаси Бог, человек пользу и величие своё сам не раскумекал. И улетает труд в бездонье прожорное. И не понимают, что во второй раз человек добровольно труд свой не понесёт в общее. Опосля обману и уничижения либо только силе подчинится, либо при первой возможности словчит и сам других объегоривать надумает. И то, и другое худо. Силой давить – народ изведешь, и работать некому будет. А ловчить учнём всем гужом и того хуже. В жизни-то робить всегда нужно поболе, чем сделанное подсчитывать. Что хорошего, если все только считать кинутся? Или вот, как мы, только коров пасти станут…? И в город народ зазря тянется. Его поманили жизнью лёгкою, а он и кинулся. Куда разбегаться будут, как лишних много окажется? И землю забудут, и в городах не нужны станут. Неправильное что-то в этом, нутром чую.
- Мудро ты, дед, всё кумекаешь. В школе по-другому учат, – щурится на солнце Илюха и жуёт сладкую стеблину пырея. – Я сон нынче видел, как бесёнок чёрный да лохматый прямо ко мне на чердак вламывается и лезет всё, лезет в лицо.
- Ну, и…? – заинтересованно поворачивает голову дед.
- Да пихнул я его ногами покрепче и дело с концом. Так и загремел с крыши!
- А бесёнок злой али так себе?
- Да кто ж его знает? Чёрный весь, но кажись без злобы, мягонький такой.
- Мягонький, говоришь? Стало быть, не пугать он тебя лез?
- Да вроде нет. А что?
- Тогда и толкать, может, не надо было? В жизни, брат, не всегда всё чёрное страшно. А раз во сне не страшно, так наяву оно и подавно худа не принесёт. Не всяк, кто чёрен да лохмат, бесом зовётся.
- Что ж мне с ним обниматься надо было?
- Обниматься не обниматься, а погладить стоило бы. А ты оттолкнул. Отчаянный ты изнутри. Худо. По виду простой, а внутри вона какой бесстрашный. И сам про то не знаешь. Теперь он за тобой ходить будет, пока не отомстит.
- Кто?
- Дед Пыхто! Мой тебе совет – себя берегись, где не надо не суйся. Нету у тебя от того изнутри защиты. Это не от матки с тятькой у человека, это должно быть от природы, отцы говорили – от Бога.
- Так нет же его? Мамка давным-давно иконку спрятала куда-то.
- Это сегодня нет, а вчера ещё был и завтра, ещё неизвестно, вдруг объявится. А спрятала, потому что глумленья боится. Не над собой, над Ним. По-славянски оно, что любо – тайком, где срамно – хлыстом, а душу – крестиком.
- Ну, ты, дед, даёшь!
Илька прикрыл совсем от солнца глаза и не видит как Егор, приподнимая чуть руку, быстро крестит его, а потом, откинувшись к яблоне, говорит пространно и с грустью:
- Это не я даю, это жисть…
***
Категория: Рассказы Автор: Николай Тертышный нравится 0   Дата: 24:09:2012


Председатель ОЛРС А.Любченко г.Москва; уч.секретарь С.Гаврилович г.Гродно; лит.редактор-корректор Я.Курилова г.Севастополь; модераторы И.Дадаев г.Грозный, Н.Агафонова г.Москва; админ. сайта А.Вдовиченко. Первый уч.секретарь воссозданного ОЛРС Клеймёнова Р.Н. (1940-2011).

Проект является авторизированным сайтом Общества любителей русской словесности. Тел. +7 495 999-99-33; WhatsApp +7 926 111-11-11; 9999933@mail.ru. Конкурс вконтакте. Сайты региональной общественной организации ОЛРС: krovinka.ru, malek.ru, sverhu.ru