Olrs.ru / Конкурс
КОНКУРС

Регистрация

Логин

Пароль

забыли пароль ?
















Встреча

Кроме последнего дня лета, было что-то еще, где-то далеко, может, в прошлом, а может, в будущем, не важно, ибо внимание, с которым оно всматривалось в меня, перекрывало все расстояния. Так завоеватель с горсткой солдат смотрит на город, погруженный в ночное спокойствие, в котором он, скорее всего, погибнет, и, несмотря на то, что он предчувствует свою участь, его охватывает неконтролируемая радость, радость свершения. А горожане мирно спят, словно в скором будущем их не ждет стремительное сражение, в котором если не многие, то уж некоторые, точно, обретут вечный покой. И, может быть, тот тревожный сон, что проносится в их головах, и есть предвестник грядущих событий, но они не понимают его и, проворчав: «Куда ночь, туда и сон», спят дальше.
Еще с утра какое-то радостное беспокойство. Даже солнце, удаляющееся с каждым днем, протягивало сквозь гардину свои лучи как-то иначе, и мелкие блестящие пылинки искрились веселее, говоря: «А вот и мы!» Деревянный пол с полосами между досок похож на поле, вспаханное множеством ног, а плинтус напоминает небольшой холмик, за которым, возможно, новое поле, вспаханное нашей фантазией. На стенах творилось и вовсе нечто невероятное: прямые линии обоев искривились и даже извивались, как водяные змеи или водоросли. А между ними появились новые линии, ранее не замечаемые мною, устремленные в разные стороны, и от этого, кажется, что, если еще немного посмотришь на них, то и сам разлетишься на множество невероятных направлений. За окном, нет, еще на самом окне, на его стекле, с той стороны, но когда смотришь отсюда, кажется, что с этой, узоры, оставленные, вероятно, стекающей вниз во время дождя водой, напоминают долину, изрезанную оврагами, после которой должны начинаться горы. И они начинаются, зеленые горы, весело шелестящие о чем-то ласковом, конца которым не видно, состоящие, в основном, из листьев груши и яблони кое-где с проступающими беглыми ветками.
Весь день прилив чувств, забытых, но находящихся где-то рядом: за стеной, за дверью, через несколько улиц, в соседнем городе. Кажется, постучи в стену, открой дверь, пройди эти несколько улиц, купи билет на автобус до соседнего города, и все изменится, прояснится, откроется. Но, зная о возможности изменений, ты почему-то не совершаешь даже столь незначительных шагов, а между тем часто думаешь о более грандиозных свершениях, не позволяя себе задумываться о том, что пришлось бы для этого предпринять. Все рядом, настолько рядом, что иногда кажется, что все это у тебя внутри: и дерево, о котором, на самом деле, ты ничего не знаешь, и улица, которая, как тебе представляется, ведет от леса до плотины, и солнце, которое, ты уверен, призвано светить тебе. И когда ты думаешь о том, что все это служит точно так же и кому-то другому, тебя охватывает чувство беспокойства, как у владельца чего-либо, узнавшего, что его вещами тайно пользуется посторонний.
Под вечер, нет, еще днем, в его второй половине, когда лучи начинают клониться, как поврежденные спицы в неровном колесе, я еще не думал о предстоящей встрече. Не думал я о ней и тогда, когда, чисто выбрившись, брызгал дезодорантом на смоченные волосы. И даже, когда открывал калитку, выходя со двора. Просто, собирался пройтись по вечерним улицам. Но, сделав несколько шагов, я уже не сомневался в том, куда иду. Хотя, возможно, я об этом знал с самого утра, но не хотел признаваться себе, не хотел опережать события. Спицы из колеса выпали полностью, и их звон давно смолк, и только лишь багровый обод, лишенный опоры, мелко вздрагивал на горизонте, совершая свои последние инерционные движения. В эту пору ты начинаешь чувствовать возможность некоего нерационального бытия, тебя становится как бы меньше здесь, но где тебя становится больше, ты не знаешь, и увлеченно идешь, предчувствуя возможность чего-то особенного. Чаще всего эти предчувствия не оправдываются, и ты делаешь неверные выводы, решая, что изменения невозможны. Но иногда ты просто входишь во двор и стучишь в дверь, причем, в этот момент тебе кажется, что кто-то другой вошел во двор и постучал в дверь, и стоит, ожидая результата, который может быть каким угодно, перебирая в голове множество возможных вариантов. Точнее, не перебирая, а лишь наблюдая, как они там проносятся, словно наделенные собственной волей, словно способные сами решать, чему быть.
А может, большую часть жизни мы и живем в возможности события, а не в его свершении, оставляющем после себя всегда привкус чего-то незавершенного, словно смотришь на свет, и понимаешь, что именно его яркость и мешает тебе все рассмотреть. Тем не менее, дверь открылась, и передо мной стояла именно она, столь реальная, сколь и фантастичная, одетая так, будто ожидала, когда же я постучу. Думаю, в этот первый момент встречи все и происходит, а произошедшее потом лишь подтверждает, лишь растягивает во времени и пространстве мощный всплеск первоначального чувства. Обстановка может меняться, от соседнего заброшенного двора, где вы курите, до старого парка, где вы сидите на лавочке под тяжелыми ветвями могучих дубов и вязов. Чем были бы эти километры асфальтного покрытия, без идущих по ним ног, и во что превратились бы наши ноги без этого покрытия? А может, они тогда бы сбросили обувь и пошли босиком по высокой траве, чтобы где-то, но нигде в другом месте, а именно там, опустить на землю переполненные чувством тела. От предложений остаются одни слова, которые вырастают в целые рассказы, оставаясь словами, увеличиваясь во времени, но не в пространстве, заключая в себе не только прошлый опыт, но и грядущий. Словно в прошлой жизни, когда тень от деревьев казалась самостоятельной, а звезды находились намного ближе, в полупустом ночном автобусе я сказал ей, что на самом деле мы никуда не едем. А она так посмотрела на меня, будто в тишине ночного луга один цветок коснулся другого или серп месяца прошел между двух туч. Поздним вечером я стучал в дверь школы и говорил сторожу, что забыл в классе тетрадь, и он, ругаясь, впускал меня, идя следом, провожая до самого класса, а в это время она пробегала по коридору и пряталась где-нибудь. Выйдя наружу, я отправлялся к запасному входу, который она открывала для меня, и мы тихонько пробирались в один из отдаленных классов. Поскрипывала парта, за окном завывала вьюга, ветви клена били в стекла, и все это уходило куда-то далеко, пребывая там в некоем остановленном виде, и потом, когда реальность возвращалась, казалось, что никакого перерыва не было, словно мы всего лишь на секунду закрыли глаза.
Сеновал разрушен, на его месте ничего нет. Так странно видеть эту пустоту, шепчущую: «А может быть, здесь ничего и не было?» Этот запах свежескошенных стеблей, это легкое покалывание снизу, и отдаленное, но пронзительное, покалывание сверху, где разметались по темному куполу Лебедь, Орел и Лира. Так тихо, что слышно, как невдалеке журчит небольшая речушка, а в огороде копается что-то живое, подтверждая непрерывность существования. Тишину разрезает, мчащаяся где-то далеко машина, и кажется, что ты слышишь не только работу ее двигателя, но и как щелкает рычаг переключения скоростей, как руки соскальзывают и снова хватаются за руль, как поскрипывают сидения. Только что все колебалось, приближалось, удалялось, менялось местами, а теперь лишь поднимающаяся высоко грудь, и громкое, скрывающее остальные звуки, дыхание. Щелчок зажигалки, и два огонька, как два глаза устремляются под углом в небо в кольцах еле заметного, щекочущего ноздри дыма.
Старый дом, наполненный сном большого количества домочадцев, быть может, кое у кого и не очень глубоким. Так уж устроено, что-то неожиданно помогает, но что-то и внезапно мешает: на веранде кто-то заходится громким удушающим кашлем. И, как назло, окно, ведущее в ее спальню, не открывается, а форточка слишком мала. В этой комнате почти ничего не изменилось: те же плакаты на стенах, тот же огромный шкаф, тот же скрипучий диван, тот же собранный раскладной стол. Вот только рядом с ним на стуле нет школьной формы, а на столе, вместо учебников, горка магнитофонных кассет. В полной тишине ощущаешь дом, как единый организм, словно Иона, коротающий время в чреве кита. И хоть тебе помогают забыть о существовании всего, что находится дальше вытянутой руки, ты все равно чувствуешь дыхание этого грозного спокойного исполина, медлящего перед неизвестными тебе событиями. И они свершаются во всей своей сокрушающей реальности, мощно вторгаются, на самой высокой точке спрашивая взволнованным голосом ее мамы: «Что случилось, Рита? Тебе плохо?» Это все ночной дом, скучающий без дневных голосов, развлекается таким старомодным способом, подшучивая над слухом пожилой женщины. Пройдя большую часть пути, каждый следующий шаг совершаешь как бы автоматически, рискуя со временем и вовсе потерять ощущение движения, ускоряющегося, словно катишься с горы. И потом, когда темнота начинает слегка вздрагивать под ударами настойчивого светила, открывая еле наметившиеся контуры спокойных очертаний, идешь по улицам, словно некая догадка о возможности возвращения в еще более давние времена.
Категория: Рассказы Автор: Игорь Борисов нравится 0   Дата: 05:01:2012


Председатель ОЛРС А.Любченко г.Москва; уч.секретарь С.Гаврилович г.Гродно; лит.редактор-корректор Я.Курилова г.Севастополь; модераторы И.Дадаев г.Грозный, Н.Агафонова г.Москва; админ. сайта А.Вдовиченко. Первый уч.секретарь воссозданного ОЛРС Клеймёнова Р.Н. (1940-2011).

Проект является авторизированным сайтом Общества любителей русской словесности. Тел. +7 495 999-99-33; WhatsApp +7 926 111-11-11; 9999933@mail.ru. Конкурс вконтакте. Сайты региональной общественной организации ОЛРС: krovinka.ru, malek.ru, sverhu.ru