Осенний пир, малиново-медовый,
неистощимое вино рябин
и клёнов… только ели, словно вдовы,
в угрюмых платьях. Солнце и рубин
калины горькой – холодеют губы,
поют воображаемые трубы,
издалека бездомно лают псы,
а по листве – смешливый скок синицы,
как росчерк на опавшую страницу.
Невидимая гиря на весы
ложится, торопя ко всходу озимь
и холодом сгущая вечера,
и опадает лепестками розы
созвучие, рождённое вчера,
и чаша опускается всё ниже,
седая мгла на паутину нижет
росу. Я не успел тебя вдохнуть,
вкусил так мало молока и мёда,
повремени, забудь про час ухода,
теки покоем, дай закончить путь.
Лесная тропка в золочёной раме,
и бабочки, летящие во тьму,
послушно откликаются дарами
не для себя, не для меня – тому,
кому идти новорожденным снегом
до талой сини, отразившей небо,
и к ландышам июня… далеко
сквозь будущее, за вином восхода,
что юностью течет по древним водам…
Люби и помни – ясно и легко. |