Наследство
|
(отрывок из повести) …Маше тогда шёл четвёртый год. Назвали её сразу на второй день после рождения именем Серёгиной матери, как и договаривались с женой. Николаеву почему-то хотелось, чтобы кто-то с таким именем был всегда рядом. Может быть ещё и потому что всегда скучал по родителям, давным-давно оставив деревню. Так или иначе, девчушка, подрастая, действительно всё более и лицом и поведением походила на свою бабушку. Несмотря на маленький рост и худобу она, благодаря русой стриженой чёлке и серьёзному взгляду из-под неё, выглядела чуть старше своих лет. Была не по-детски серьёзна и больше молчала. Смешно было наблюдать, как девчонка вытаскивала заветный картонный короб из-под кровати и, увлечённо разбирая большой ворох своего добра, бормотала невесть что, иногда срываясь на громкий назидательный разговор с игрушками. Прислушиваясь к дочери, Серёга разобрал-таки три непонятных имени, которыми она окликала своих кукол: кольтрик, дрезбик и почему-то совсем не в этот ряд – тимофей. Девчонка лишь недавно стала выговаривать букву эр и потому с каким-то явным удовольствием постоянно трикала и дрикала – кольтрик, дрезбик, но обязательно заканчивала тимофеем. «Нужно живность в квартире завести…» – как-то правильно подумалось Серёге. Сказал об этом Светке. Жена, долго не размышляя, съязвила: - Вот этого мне как раз и не хватает… Николаевы жили на съёмной квартире в полторы комнаты, на тихой конечной улице почти за городом, куда после рождения дочери переселились из малосемейки и теперь явно теснились в этих хрущёвских квадратных метрах. После малосемейки это всё-таки неплохое жильё, но вчетвером уже не комфорт, проблематично стало для всех иметь свой уголок. «Вот у девчонки свой уголок под кроватью…» – почему-то злился на себя Серёга. Но в ближайшее время никаких перемен с жильём не предвиделось. Перестройка перевернула времена с ног на голову, и эти самые времена побежали в ту сторону, где теперь жильё можно было только купить или получить в наследство. Наследовать можно было только на равных долях с младшим братом захудалое отцовское подворье в деревне, которое старик, не одолев новых времён ни головой, ни уставшими натруженными руками, на шестьдесят пятом году оставил на крепящуюся ещё сельскими заботами жену. После похорон его Серёга подумал забрать мать в город, но та наотрез была против, явно понимая, что стеснит детей в съёмной квартире. И была права: оплату большего жилья Серёга с женой не потянул бы. Впереди светила забота учить где-то Витьку, оканчивающего девятый класс, потому Николаев понимал, что денег на покупку квартиры уже не заработать, даже если каким-то образом научиться работать за троих. …Светка, поглядывая на дочь, чуть погодя тоже подумала вслух: - Может быть и правда какого-нибудь хомячка заведём, как и Витьке когда-то…? - Конечно! а потом он обязательно помрёт непонятно от чего и мне придётся, как это и было, между прочим, устраивать тоскливое погребение, – категорично отказался от идеи жены Сергей. Он помнил, как в таком же возрасте сыну Витьке на день рождения кто-то подарил хомячка, и ещё помнил, что зверёк какое-то время спустя выбрался из клетки и просто упал с подоконника четвёртого этажа в малосемейке, а ему потом пришлось там же закопать зверушку, а сыну врать… про болезнь. С неделю Сергей размышлял обо всём этом на работе, приглядываясь к окотившейся в углу автомастерской большущей рябой кошке. Четверо её котят уже подросли и, осваивая территорию просторного цеха, нет-нет норовили попасть под ноги. Думалось: «Нужно порядок навести с этим хозяйством». В итоге раздумий котят решено было раздать, что называется в хорошие руки. Потому в пятницу и в квартире Николаевых появился рыжий котёнок. - Давай назовём его Тимофеем, – обращаясь к дочери, сразу предложил Сергей. Сыну Витьке идея обзавестись живностью, да ещё и с таким прозаичным прозвищем показалась вообще бессмысленной, и он, глянув на котёнка, лишь хмыкнул безразлично: - Меня в эти проблемы прошу не вовлекать… Светка же понимающе поддержала Серёгу: - Маша, посмотри какое чудо! Живой Тимофей, не то, что какой-то твой выдуманный… Сергей толкнул её в бок, и жена осеклась, а Маша внимательно посмотрела на всех, погладила котёнка и серьёзно сказала: - Пусть это будет Тимоня, тимофей другой… - А это ни одно и то же…? – недоумевая, округлила глаза Светлана. Серёга опять толкнул её в бок и поспешно согласился с девчонкой. - Конечно, Тимоня так Тимоня! Котёнок быстро освоился в квартире, все непременно называли его, как предложила Маша, и вскоре привыкли к его неугомонным выкрутасам и прыжкам. Спустя некоторое время Серёга, прислушиваясь к играм дочери, к её произношению новых слов всё реже и реже слышал имена её выдуманных приятелей. …Прошло три года. За это время Николаевы числом не приросли, даже чуть уменьшились, поскольку сын уже год учился во Владивостоке и дома бывал за зиму лишь пару раз. Потому Серёга, изредка навещая в деревне мать, как-то совестливо предлагал ей перебраться в город, поскольку от младшего брата, сбежавшего от своей семьи куда-то на Сахалин, толку было и того меньше, и заботу о старухе нужно было брать на себя. Но старшая Мария по-прежнему отказывалась и надеялась больше на себя да на Христа, к которому стала обращаться от своей безбожности всё чаще и чаще. - Ты бы мне внучку на лето привёз, перед школой пусть у меня поживёт. Старший Витя чаще бывал у нас. А эту жалеешь, то мала была, то далеко, то детский садик – там лучше, а нынче уж садик кончился, и всё равно не привёз…, – ворчала мать в очередной приезд Николаева. -Так получается, ма, ты уж прости. Да и далековато к тебе добираться, автобус два раза в неделю, да, поговаривают, и те скоро перестанут ходить. Машины своей у меня нет, да и на бензин сюда поиздержишься, в другой раз не захочешь ехать. Прикроют скоро ваши две деревни, волей-неволей ко мне перебираться придётся, – в который уж раз Серёга намекал матери о переезде. - Да, правда, поговаривают тут наши уж какой год после закрытия рудника о выселении, а всё живём. Если бы отец не помер…, – начинала причитать старуха. - Теперь, говорят, дело решённое: губернатор у Москвы четыреста миллионов рублей просит на выселение… - Правда, что ли? – всплеснула руками Мария. – Бездорожье наше мостить этими миллионами, чтоб легче убегать, али как…? - Да вы тут ни при чём, если не повымрете, сами разбежитесь. А деньги это чиновничьи, по себе и разберут…, – Серёга всегда злился, если разговор приходил к подобной теме. Так и уезжал, всякий раз оставаясь в неопределённости сам, и оставлял в ещё большей неясности мать. …Николаевы по-прежнему проживали в полуторке, только Витькину комнату теперь занимала Маша младшая, как её иногда звали теперь в семье. Она стала ещё взрослее, поскольку чёлка отросла, и волосы теперь прибирались ровным гладким пробором, как у строгой взрослой девушки, в тугую косу. Нынче осенью Маша должна пойти в школу, потому всё лето Серёга со Светкой то искали учебники какого-то особого нового издания, то присматривали ранец обязательно розового цвета, и ещё последней модели школьную форму. Большая разница в возрасте Витьки и Маши каким-то особым образом сказалась на отношении Серёги к дочери. Он не то чтобы больше любил младшую, но, тем не менее, ловил себя на том, что внимания уделяет ей без сомнения больше. Думалось: « Однако, она девочка, так всегда было, им прежде всего даётся…». С Машей в комнате обитал и Тимоня. Он вырос в здоровенного красивого рыжего кота с белым кончиком хвоста, с белыми усами и такими же белыми носочками на всех четырёх лапах. Кот был вальяжен, чистоплотен, не особо привередлив в еде, но несусветный гулёна. Уходил и приходил из дома через форточку, минуя довольно высокий цоколь дома, ловко опускаясь на крышу подвального входа, с которого легко прыгал на землю. Играться с ним теперь охотников было немного, потому он просто уходил на улицу на несколько дней и объявлялся опять же через форточку, которую держали из-за него всегда открытой. В последнее время стал приводить с собой подружку, серую невзрачную кошку с рыжими подпалинами на боках. Серёга, первый раз приметив появление парочки, строго прикрикнул: - Ах, ты бес рыжий…! Кот лишь чуть приостановился, обернувшись на серую, а та, испугавшись быстро шмыгнула обратно в форточку. Светка в другой раз, увидев Тимоню с подружкой, долго ругалась, выгоняя обоих через дверь. Маша же просто смеялась в это время, тихонько хихикая и прикрывая рот ладошкой. У неё недавно выпали передние молочные зубы, и она стеснялась своей беззубости. …После очередной гулянки Тимоня вернулся как-то чересчур незаметно и обратил на себя внимание лишь тем, что не вышел на Светкин зов: - Всем ужинать…! Серёга оставил Витькин компьютер, который не без интереса для себя одолел-таки и пользовался по своей надобности после поступления сына в институт. - Да уж, давайте подкрепимся после трудов праведных. Доча, зови кота… Маша заглянула в угол, где у кота был свой коврик. Тимоня лежал, неуклюже вытянув передние лапы. На Машин зов он чуть шевельнул головой, лишь приоткрыв глаза, но не поднялся. - Папа, у Тимони что-то болит…, – голос у девчонки дрожал, в глазах появились слёзы. Серёга присел на корточки, потрогал у кота нос, попробовал пошевелить его, но Тимоня как-то странно с некошачьим стоном ещё больше вытянул передние ноги. - Ух, паря, да ты, кажется, пропадаешь…, – невольно вырвалось у Серёги. Потом глянув в испуганные глаза жены и дочери он, укротив и своё внутренне волнение, спокойно поднялся с корточек и хладнокровно сказал, прикрывая дверь в комнату: - Завтра к ветеринару отвезём, а сегодня не будем коту мешать… Молча ужинали, молча укладывались втроём на диване, что случалось редко и ещё тогда когда Машу брали из её малой кроватки, которую с год как просто-напросто отдали кому-то по старой памяти в малосемейку. Утром Серёга, поднявшись тихо часа за полтора обычного, заглянул в комнату, присел у недвижного Тимони. Кот был мёртв. - Я так и думал…, видно машиной во дворе или на дороге кто-то зацепил, – грустно себе под нос только и проговорил. Завернул уже остывшее животное вместе с ковриком в подвернувшийся полиэтиленовый мешок и осторожно вышел в предрассветные потёмки ещё не проснувшейся улицы. Сломившийся пополам август ворвался в лёгкие уж наметившейся прохладой. «Нынче, кажется, Яблочный Спас, а у нас вот… погребение. Прощай, Тимоня. Удивительно, я ни разу до сего дня не вспомнил, что село родительское ведь тоже Тимонино!», – думалось спокойно, ясно, но тяжкое тревожное чувство так крепко ухватило за душу, что захотелось выть или просто орать среди безмолвия притихшей улицы. На пустыре, отыскав в небольшом овраге подходящее место, Серёга закопал кота, а коврик с мешком выбросил в мусорный ящик. Дома Светлана собиралась уходить на работу. Маша за столом на кухне тихонько шмыгала носом. - Ты что-то ей сказала? – шёпотом спросил у жены Сергей. - Сама догадалась…, – хмуро ответила Светка и ушла, тихо прикрывая входную дверь. - Так бывает, доча. Не горюй, у нас в мастерских кошка скоро принесёт новый приплод, и мы возьмём себе маленького котёночка. Пойдёшь со мной на работу сегодня? А то, как садик в мае для вас окончился, уж два месяца дома всё одна…, – прижимаясь к дочери, предложил Серёга. …Малая беда не ходит одна – верно говорится. Неделю спустя Николаеву из деревни дозвонился участковый, предупредил о том, что Мария уж какой день болеет, соседи такие же старики помогают, но надо бы кому-то из близких подъехать, всякое бывает… В тот же день Серёга оформил в автомастерской на прокат старенькую «Ниву», и на следующий день, собравшись по-походному со своими «девчонками», как он часто называл жену и дочь, одолев почти пятьсот километров включая и семьдесят сплошного бездорожья, к вечеру были в Тимонино. Мать действительно уже третий день не вставала с постели. - Как ни пристаю к ней с едой, от всего отказывается, – горемычно встречала Серёгу сожалениями соседка, ровесница и приятельница Марии. - Мам, ты, что же это… – август твой месяц, а ты хандришь? – присаживаясь у кровати, Николаев взял в ладони сухую материнскую руку. - Значит, вспомнил, сынок, что мне нынче семь десятков…, – голос у Марии чуть слышен. – Спасибо. И за внучку спасибо, что привёз. Только вот нынче я ослабела вовсе… Маша младшая, переминаясь с ноги на ногу, смущённо пряталась за спиной отца. Соседка вскоре ушла, и Николаевы принялись хлопотать втроём возле матери, пытаясь хоть как-то упросить её съесть что-нибудь. Старуха хлебнула несколько глотков чаю. …Ещё долго допоздна, засветив переносную лампочку во дворе, Николаев обходил запущенное отцовское хозяйство, молча корил себя, потом с комом в горле вернулся к матери. Светка с Машей тихо устроились в большой комнате на диване и долго шептались о чём-то, пока не уснули. Серёга почти шёпотом рассказывал матери о своём городском житье-бытье, а Мария молчала и всё гладила невесомой своей рукой сыновью ручищу. Потом вздохнула как-то тяжко и спросила: - Скажи, Серёжа, верно говорят, что домой нынче без специального паспорта не пускают как за границу…? Николаев не понял, переспросил: - Куда домой? - В Донбас… на Украину, – Мария, кажется, обиделась на сына за непонятливость. - Ах, вот ты о чём! – Сергей вспомнил, что мать часто вспоминала город своего рождения Луганск. – Да, кажется там теперь граница, другое государство… - Надо же, как народ-то разделили… Удивилась легко и добавила чуть повременив: - Ты ложись спать, сынок. Устал ведь, да и я что-то совсем уморилась… Серёга постелил себе рядом на полу, и тут же уснул, лишь упав головой на подушку. К утру, одолеваемый тревожным сном, видел себя маленьким мальчишкой, чем-то напуганным, плачущим и беззащитным. А ещё видел мать, молодую улыбающуюся и уходящую почему-то всё дальше и дальше. Слёзы отчаянья перехватили горло, сердце в стеснённой груди, казалось, остановилось, и он проснулся. В окно чуть пробивался предосенний рассвет. В комнате было сумеречно и тихо. Рука матери лежала недвижно на краю кровати. Серёга приподнялся, тронул руку и задохнулся в слезах, не в силах овладеть своим вдруг остановившимся сердцем. …На похороны Марии собралось всё Тимонино. На кладбище у могилы отца Николаев беззвучно ревел, задыхаясь, не сдерживая слёз, шумно хватая воздух ртом. Маша маленькая испуганно жалась к Светке, во все глаза, уставившись на бабушку в гробу и в сырую яму рядом. Потом поминали покойницу в николаевском доме степенно, малыми группами почти без разговоров, заполонив непривычным многолюдьем двор. Пару дней спустя, доверив соседям оставленное родителями «хозяйство», Серёга с «девчонками» уехал. В городе их уже заждалась работа и своя… городская жизнь. - …Ах, ты бестия серая! – чертыхнулась Светка входя первой в квартиру. Из-под ног её метнулась в комнату и выскочила через форточку на улицу та самая невзрачная приятельница почившего Тимони. - Оказывается тут без нас кто-то хозяйничает по старой памяти…, – усмехнулся, входя следом, Серёга, до того всю дорогу молчавший. Всю прошедшую неделю, почернев лицом, он выглядел больным и уставшим. А тут словно что-то чуть посветлело во взгляде и хрипотца в голосе подобрела. Маша младшая не видела, с кем это родители разговаривают, слыша последние слова, просто сказала: - Они всегда на хозяйстве остаются… - Кто они…? – не понял Николаев. Маша беспечно ответила: - Да эти… мои друзья – кольтрик, дрезбик, тимофей. Она прошла в свою комнату. Серёга со Светкой молча переглянулись. …Чуть позже Маша уже спала, Серёга, втайне заскучавший по цивилизации, задержался у компьютера, просматривая новости и почту за прошедшую неделю, Светка ещё что-то делала на кухне, потом возилась с обувью в коридоре. Вдруг притихнув на какое-то время, она неслышно подошла к мужу, наклонилась и прошептала в самое ухо: - Пойдём я тебе что-то покажу… Серёга удивлённо пошёл за женой в коридор. Посмотрев из-за её спины в шифоньер, разглядел в углу шестерых котят, боязливо прижимающихся друг к дружке. Один был… рыжим. - Вот тебе кольтрик, дрезбик непременно с тимофеем да ещё и в двойном исполнении, – невольно вырвалось у Серёги. – Надо бы Машу разбудить… - Пусть спит, утром покажешь…, – мягко улыбалась Светка. Николаев обнял жену и вздохнул глубоко: - Ну, что же, как говаривали старики наши, и после плохой жатвы нужно снова сеять…, – и добавил, чуть усмехаясь: – Форточка теперь пусть всегда открытой будет… *** Приморский край 2010г. |
||
| Категория: Рассказы | Автор: Николай Тертышный | нравится 0 Дата: 02:09:2014 |