Последний диалог
|
Если все наши страхи из-за незнания, то не стоит ли нам познать, дабы не бояться. Многое ты сможешь совершить, если разум будет править тобой. Луций Сенека - Мы пускали кровь…, - лекарь замялся, делая паузы и, стараясь угадать настроение кардинала, - увы, здесь и не помог бы сам Парацельс. - Не смей говорить при мне об этом язычнике и безбожнике! – Кардинал холодно и высокомерно обвел толпу, скопившуюся у дома умирающего. - Разогнать их? – С лебезящей услужливостью спросил у него начальник стражи. - Оставь, - все также холодно ответил кардинал, - пусть все видят кончину бунтаря, - после недолгой паузы, в его голосе появилась нотка гнева, - жалкой кончины. Под его пронзающий взгляд попали соседи, местное духовенство, лекарь и простые зеваки. «Как хорошо, думал он, чувствуя как толпа ужасается и дрожит от одного его взгляда, - как приятно чувствовать себя Богом. Все слова о нем, о его незримом присутствии, вере как таковой, все – пустые слова, им нужен кумир, они должны видеть Бога, бояться его, они хотят ощущать страх от картин ада, люди всегда хотят видеть идола, будь то языческий Бог или Иисус на кресте, главное в религии – идол, все остальное – пустые слова. Как хорошо, что они невежественны, и не понимают этого, иначе как ими управлять, если они перестанут бояться, им не нужен будет Бог. Как хорошо, что они не слышали слов Сенеки…». Медленно, словно это был не человек, а скользящая тень, он вошел в комнату, где находился умирающий. - Я чувствую запах серы, - тяжело глотая, сказал умирающий, неужто сам Сатана посетил меня на последок? Кардинал наклонился над ним. - Здравствуй, сын мой. Ты ошибся, к тебе пришел слуга Божий. От кардинала словно веяло холодом и спокойствием, спокойствием кладбища. - Ааа, - протянул умирающий, ваше преосвященство, - его голос был хрипловат, но звучал уверенно и немного с вызовом, - здесь вы ошиблись, я вам не сын, и не слуга, и не раб, - он облизал пересохшие губы. - Все мы дети Господа и рабы Его, - каждое слово, каждый слог вонзался и резал слух, одновременно с этим от него веяло холодом, словно сама смерть ходит в обличье кардинала, говорит его языком. - Я не раб! – ответил умирающий, если только раб музыки…, хотя нет, - хриплый голос усилился, - я ее – повелитель. Он закашлял чувствуя сухость во рту. Видя его страдания, кардинал приказал принести воды, но не стал ею поить умирающего, лишь молча водил указательным пальцем по краям кружки. - Хочется пить, - утвердительно, сказал он, уловив мимолетный взгляд умирающего. В эту секунду кардинал хотел видеть страдания , всю боль, всю слабость своего собеседника. - Мне уже не за чем пить, - сухо ответил умирающий. - Выпей, - сказал кардинал, - в аду будет слишком жарко для тебя, как ты будешь играть на своей скрипке дьяволу? - А вы, я сморю, знаток ада, - ухмыльнулся скрипач, - я в этом не сомневался. Мимолетная колкость и сарказм задела кардинала, потому что это слышал случайный свидетель, жалкая кухарка оказалась свидетелем того, что кто-то не боится гнева кардинала, кто-то не боится его власти. А значит, это была маленькая победа. - Страшно вот так вот умирать, - нанес ответный удар кардинал, все так же утвердительно, - вот так, в забвении. Столько слов и действия, убеждений, а никто не вспомнит о тебе, скрипач. «Я вытащу из тебя всю боль, я буду играть на твоих слабостях и страхах, как ты играешь на скрипке. В чем – то мы похожи, мы оба – музыканты, мы оба играем на струнах души, пользуемся слабостями и страстями толпы». - Страшнее жить под вашей властью. - А может ты бы хотел жить под властью полумесяца или восточных христиан? - Один черт, - отвернулся скрипач, - вы только внешне различаетесь, только цветом одежд и жестами, вы все играете людьми, вы все стремитесь только к одному – власти, власть и деньги, Бог существует только для толпы. - За эти слова, за всю твою жизнь, Бог дал тебе эти мучения, - сдерживая гнев, сказал кардинал. - Тогда этот Бог не справедлив, именно вам, его служителям он должен посылать мучения, за то, что вы торгуете его именем. – Скрипач посмотрел на потолок. – Как смешно, мы придумали богов из-за собственного страха и бессилия и сами оказались рабами своей иллюзии, да еще, таким как вы, доверили власть над собой. Кардинал, молча, смотрел на стакан. - Что, ехидна? – Скрипач привстал на кровати, - я умираю – мне нечего бояться, твой яд иссяк? Как у старой змеи. Умирающий засмеялся, затем закашлял и упал на кровать, тяжело дыша. - Что ты, сын мой, - холодно сказал кардинал, - ты несправедлив ко мне. - Хватит! – Набравшись сил, сказал умирающий, - все ложь, вся ваша жизнь строится на обмане. А вот моя музыка была искренняя, она не лгала! -Ложь? – Тихо сказал кардинал. Через мгновение, лицо его оживилось, он наклонился над умирающим, - ложь! А кому нужна твоя правда? Кому? Это кухарке, что заходила сюда? Может твоим завистникам, что стоят у дверей и ждут, когда же ты умрешь, бездарным священникам, что обвиняли тебя в союзе с Сатаной? Только я тебя понимаю, только я знаю твой талант, но мы по разные стороны течения жизни. Мы оба музыканты, музыканты души, только мы с тобой знаем, как можно управлять толпой, что ей нужно, да даже короли и сам Папа во власти таких вот музыкантов. Правда! – Он засмеялся, но холодно, неискренне, - правда, - повторил уже тише. – Что твоя правда. Думаешь, мы бы жили как короли, знай они правду. – Он показал на дверь, - а нужна им эта правда. Думаешь они внимают словам: «Царствие небесное в тебе самом»? Им хочется видеть его здесь и сейчас! Ты думаешь, кто-нибудь в здравом уме подвергнет свое тело страданиям? Ты думаешь, я восхищаюсь Оригеном, оскопившим себя? Святыми, что истязали себя и слышали голоса, сойдя с ума в одиночестве? Думаешь духовенство ровняется на них? Они хотят жить королями, а не отшельниками, каждый хочет быть королем, даже те, кто спорят о вере, доказывают величие Бога, все это они делают ради себя, только себя самого и испытывают страдания, наслаждаясь этим, мы все полны гордыни. Вот твоя правда, это видит и знает каждый, кто здоров рассудком. И что толку? Кто будет из всей это черни, всей толпы, что стоит вокруг, слушать слова разума? Зачем им это? Им нужен пастух! - Опять ложь! – закричал скрипач, - я нахожу себя в музыке и теряю себя одновременно! Я не хочу быть пастухом, я хочу быть проводником! - Вот видишь, - уже тише, сказал кардинал, и ты лишь наслаждается, наслаждаешься тем, что ты - проводник, ты же не с отказался от этого, настоящий святой должен бы был отказаться от отшельничества, этим он принес бы себя в жертву, но ему нравится чувствовать себя слугой Божьим, ему нравится страдать, а тебе нравится быть великим проводником. Только для кого? Для стада людского? Они побегут в любую сторону, куда побежит первая овца. Она бежит в пропасть и они вместе с ней. - Я не хочу, чтобы за мной бежали, - чуть устало сказал скрипач. - А они побегут…, - засмеялся кардинал, - ты не хочешь быть идолом, но тебя им сделают. – Затем он наклонился ниже, и сказал совсем тихо, - быть может и Иисус не говорил ничего о Боге и Магомед, может они вообще не творили чудеса, но люди хотят хозяев, чудес и богов, быть может их сделали проповедниками. - Не всегда люди будут такими. - Люди – всегда. - Но и люди не вечны, когда-нибудь они исчезнут, мир может свободно существовать и без них, как и человек без Бога. - Без Бога, но найдут себе земного пастуха, ты ничем не отличается этим от меня, ты такой же пастух для них. - Стадо мне не нужно, мне нужен тот, кто живет в одиночестве от него. - А нужен ли ты этим людям, они и так слишком велики, слишком свободны, зачем ты им? - А вы не боитесь, что и вы – просто одна из овец. Это был сильный удар, это была слабая сторона. Засомневаться в том, что он пастух, что кто-то стоит над ним. - Я – хозяин. – Кардинал снова стал надменен, - ты считаешь, что сам Папа не может быть марионеткой или король? - Мне впору начать молиться, ваше преосвященство, - умирающий хрипло засмеялся, - вновь запахло серой! Как вы живете в постоянном напряжении, вы боитесь, что не сможете когда-нибудь заставить, кто-нибудь посмеет вам сказать нет! - Этого не будет никогда. Не появилось, да и не появится общество, которое сможет не боятся власти, подобной моей и церкви, хотя это одно и тоже. - Самое смешное, что и вы можете оказаться, когда-нибудь овцой. Кардинал медленно встал. Подойдя к двери, он обернулся. - Я же сказал тебе, сын мой, этому не бывать никогда. Затем, кардинал снова подошел к постели умирающего, и наклонился над ним. - Может отпустить тебе грехи? – Ухмыльнулся он. - Лучше подумайте, что будете делать со своими, - хрипло,чуть задыхаясь, ответил скрипач. - Тогда прощай, сын мой. Дверь хлопнула, послышался шепот и разговоры зевак. В этот же вечер, вслед за уходящим днем,ушел из жизни и скрипач, сделав свой последний вздох. |
||
| Категория: Рассказы | Автор: Николай Сокиркин | нравится 0 Дата: 22:06:2014 |