Графоман
|
Наверное, я графоман. Даже ещё не дочитав до конца хорошую книгу, даже просто прочитав пару интересных абзацев, которые чем-то затронули кусок моего «я», называемый сердцем или душой или чем-нибудь ещё, не менее глупым и романтическим, я уже начинаю чувствовать в этом самом сердце, или как там его ещё, неудержимое стремление эту самую книгу закрыть. Закрыть книгу, а потом открыть тетрадку в клеточку, одетую в потрёпанный дерматиновый переплёт, в которой непременно должен (просто обязан) родится новый шедевр мировой литературы, причём сию же минуту и без промедления. После открытия тетради обнаруживается, что творческая атмосфера стремительно разрушается под воздействием «бытовых факторов», виснущих на руках с воплями: «Папа! Папа!». А значит, необходимо уединиться в кабинете, и там - в кабинетном уединении родить шедевр. Кабинетов у меня два. Один из них находится в моей квартире, за дверью, недавно установленной моими собственными руками. Он довольно мал по площади, и находится в коллективном пользовании. Но, после непродолжительных боёв за право обладания временем для самореализации и самоочищения, я гордо закрываю за собой вышеупомянутую дверь с воображаемой табличкой WC, и … отдаюсь творчеству. Второй кабинет находится на втором этаже четырёхэтажного здания приятного салатного цвета, которое я, как и многие мои сослуживцы, называю загадочным словом «контора», причисляя себя тем самым к когорте чиновников и бюрократов, но при этом испытывая ничем не объяснимую гордость. Там фактически отсутствует конкурентная борьба за право пользования кабинетом, поскольку он большой. Мы с моими соседями по кабинету можем довольно мирно сосуществовать в отведенном нам пространстве и фактически не пересекаться. О соседях нужно упомянуть отдельно. Один из них, судя по характерной окраске, рождён для того, чтобы исполнять желания, но делать это он категорически отказывается. Он делает вид, что ты ему совершенно не интересен, отворачивается в угол и молчит как рыба… Собственно, потому что он рыба и есть. Второй, не менее колоритный персонаж, целыми днями борется за обретение свободы, перемежая борьбу принятием пищи. Зовут его Зюзя, а на самом деле он дегу. Одно из этих слов является его именем, а другое обозначает, что он является австралийским сусликом, который на самом деле помесь панды и дикой крысы с кем-то ещё. В общем, в зоологии я не силён. Знаю я одно - этот зюзя по имени Дегу вечно борется за свободу, а проще говоря, без конца грызёт свою клетку, издавая ужасные скрежещущие звуки. Иногда сердобольная хозяйка внимает свободолюбивым порывам крысообразной панды, и тогда на внешней стороне двери нашего кабинета появляется написанный размашистым почерком информационный плакат: ЗЮЗЯ ГУЛЯЕТ. Это означает, что по кабинету, разбрасывая экскременты по полу, по столам и по моим документам, носится Дегу по имени Зюзя, и, в отсутствие прутьев клетки сгрызает всё, что попадается на его пути. В частности особой популярностью пользуются электрические провода, по какой-то необъяснимой случайности, не причиняющие никакого вреда его крысиному здоровью. Есть версии, что он грызёт решётку, потому что ему нравиться издаваемый при этом звук, но я думаю, что ему нравится выражение моего лица, появляющееся при прослушивании вышеупомянутого звука… Теперь о третьем моем соседе, вернее о соседке, которая по-совместительству является хозяином двух предыдущих. Это – Анна Цезарь. Анна она потому, что так её назвали родители, а Цезарь она по призванию. Её способности в области одновременного совершения множественных действий поистине не знают границ. Вот лишь небольшая часть из дел, которыми она способна заниматься единовременно: рисовать в Автокаде, печатать в Word-е, смотреть фильм в маленьком окошке в углу монитора, разговаривать по трём телефонам одновременно – по городскому, по местному и по мобильному, слушать радиоприёмник, есть мороженое, печение, запивать йогуртом и при этом жаловаться на то, как ей скучно… Несмотря на то, что мы с моими соседями так не похожи друг на друга, всё же мы прекрасно ладим, и я не променял бы их ни на каких других. В редкие моменты, когда Зюзя засыпает, а Анна, почему-либо, отсутствует, я понимаю, что не могу нормально работать. Я пытаюсь включать музыку или скрести ногтями стол, и всё же создать привычный рабочий фон не удаётся. Но вернёмся к началу повествования. Итак, я чувствую творческий порыв и уединяюсь для создания шедевра. Надо сказать, что, как всякий графоман, я высокого мнения о своих литературных талантах. В голове моей довольно много места отведено для складирования всякого словарно-фразеологического хлама, который периодически вываливается оттуда, как устной, так и в письменной форме. Завернуть что-нибудь типа: Ваш восхитительно безрассудный поступок поверг меня в изумление, - для меня раз плюнуть! Особенно мило смотрелись мои изыски в письмах из армии, которые я писал за всех солдат своей роты, и за половину остальной части батальона. Так вот, я уединяюсь и начинаю изливать на бумагу свои гениальные словообразования. Они текут мутной тягучей рекой, которая засасывает в себя все предметы и понятия, попадающие в поле моего зрения. Сложные предложения столь велики, что смысл, если он и предполагался изначально, теряется в волнах мерно льющихся слов, испещрённых туманной авторской пунктуацией. Смысл не главное, главное утолить писательский голод. Обыкновенно, бывает достаточно нескольких минут, для того чтобы порыв иссяк, оставив чувство легкой неудовлетворенности и несколько листов испачканной глупостями бумаги. После этого я смело могу продолжать чтение хорошей книги и заполнять, тем самым, свою опустевшую голову новыми впечатлениями и эмоциями. Однако порой всё происходит иначе. Или кабинеты оказываются недоступны, или сказывается недостаток сил и времени, но слова и чувства не находят выхода и остаются бродить по организму, нарушая привычный для него процесс жизнедеятельности. То они сдавят легкие, то затуманят глаза, то мурашками пробегутся вдоль всего позвоночника. В такие моменты я становлюсь плохим отцом, плохим мужем и плохим работником. Я раздражаюсь, отвлекаюсь и не могу адекватно воспринимать информацию. Мне необходимо собраться с мыслями и изловить блуждающую внутри меня нечисть. Когда-то давно эти невостребованные не выплеснутые чувства становились причиной восхитительно безрассудных поступков, которые, впрочем, были гораздо более безрассудными, чем восхитительными. «Да ведь ты влюблен!» - обманывали меня хитрые мурашки. «Посмотри, какая красавица!» - лгали широко распахнутые глаза. «Ты не можешь без неё жить!» - задыхались легкие. А я послушно внимал заблудившимся эмоциям, порой принимая за любовь бурление в животе. Но с возрастом я стал мудрее (будь она неладна эта мудрость). Все ненаписанные стихи стали написанными, а те, которые не воплотились в словесную форму, остались жить внутри меня приятными воспоминаниями. И всё-таки, каждый раз, почувствовав знакомый холодок, знаменующий присутствие невысказанных слов, я ухожу в себя и пытаюсь поймать их в сеть благоразумия или направить по верному пути, опасаясь новых безрассудных поступков. Но слова имеют надо мной неограниченную власть и ведут себя абсолютно самостоятельно, не прислушиваясь к моему мнению. Они бродят внутри меня, мешая мне жить до тех пор, пока не найдут подходящую для них мысль и не начнут разрастаться вокруг неё, как жемчужина вокруг соринки. Я иду по улице и каждый солнечный луч, каждое дуновение ветра заливает паразитирующее во мне нечто потоком бессознательного. Всё вокруг: лужи, грязь, собачье дерьмо – всё служит высокой цели ублажения моего не насытившегося ещё свежими красками эго. Порой внутренний зуд становится невыносимым, и я пытаюсь залить его алкоголем, вытеснить из головы тупыми эстрадными мелодиями, но ничего не получается. Мир становится ещё более красочным. Горизонт уносится в бесконечность. Запахи сводят с ума глубиной и насыщенностью. А потом что-то рождается. Иногда оно нравится всем. Иногда только мне одному. А иногда никому не нравится… Наверное, я – графоман. |
||
| Категория: Рассказы | Автор: Сергей Герловин | нравится 0 Дата: 19:03:2013 |