ГрадГород
|
Играй небес Мелодию, о бес, Твоих теней без слишком ярок свет. Чудес таких опасно видеть, - день Не ясен в ней. Ей имя – Либберих. Из разных книг Она берет свое. Ее слова – как след минувших лет, И нет того, кто сможет сделать так, Чтоб с нею быть, Но, может быть, Ее обман – и есть прекрасный Рай Бродяг. Так дай же знак, Что в сердце у тебя Дороги плен и вечное скитанье Изгнаньем самого себя из Рая В полночный тлен. Колосс с колен, Восставший, Глосс, от стен следа, Ушедшая стена, стоять не став, Попрет твой шаг, Не той отдав твой нрав и сплав, Твоих молитв, Став без тебя для них Тобой, Один из строя тысяч книг, Для них не капли не герой. Для них для всех, Для тех, удел чей – спин В сплин сотканных тенет согбения на чин В надежде на успех В уверенной традиции на смех. Молись, калиф. Молись, не зная сна, - Стена, крепка, стоит уже. Готов Будь прыгнуть вниз, С разбега на карниз Склоненных ниц горбатых спин и счерченных глазниц. Там, ниже Лимба, ждет она. Она близка, и запах уловим Едва родных, но вросших в этот прах Бродяг без чрева дома на заре. Они – к тебе, А ты от них. Так будь готов к капризам Либберих. Так будь готов сплетать слова из зла С золой добра, как сна короткий взмах, Бредя по пастбищам Безглазого Вождя, - Сё есть – акафист короля И танец на костях. Так в час бессмертия, В секунду без конца, Душа, обречена на крест собак, Ты к чуду, чадо, тать Творца с креста, Сошел на свет, И больше света нет. Так ты, юдоль Угасших на века Народов смертных, Смерть поправших, днесь На дно сошедших пламенного рта, Что есть – кишка, История, Молва; Так ты, пастух Без паствы и без поля, Без злаков, гнет Познавший и, собрав Своих господ, вскричавший: «О Господь, Доколи?!» Так ты ступил на свет, И больше света нет. Так ты сошел, Молитвенная рожь, На поле сна, себя предав соблазну, До знаков падкий, дрожь сполна едва, Зола, твои Уста сковала солью. Так ты припал к рассвета изголовью, И вечность целую Давно угасший меркнет свет. Так вечность целую Ты грезой увлечен Идти туда, Где слышен голос нот, И тихо вальс ласкает мира гибель, И то, что ты, живой еще, увидеть Смог из-за спин господ; Творитель Твоих небесных глаз; когда Она лишь имя назвала: «О Градгород». И вот Ты бросил собственный народ. Ты смял земли покров; как девственную плоть, Сорвал словам, едва зола Небесных жерл, - труби, Иов, труби, - Коснулась языка, как сок, раба Диктерионова; словам Полов изъятых мер, Горам крикливые приливы, жажды, стоны; Слова сорвав под грохот своих стоп… И сделал шаг… И вмиг оглох. Молва твоим пирам и риторам Солона. Ты сделал шаг, И разорвалась нить, Вязавшая рассвет еще недавних лет Твоих побед, Что сласти полуночной слаще И к эшафоту шага зрячего мрачней. И вот – пиры Оголодавшего народа. И вот – молва Немых от царских уст. И пусть ты пуст, Твой сладкий сок искусств И чувств Потоком пота в ноги. Лот, По умолчанию молчание – в пример. Тот, чей размер и стен не вспел, хотел Хотя так часто. Здесь только каста. Здесь только лишь она – Гортань твоей свободы, Та, Чей пир во всех мирах одним Финальным шагом к эшафоту С одним: «Скажи народу кто ты» И: «Я - ваш вечный господин». Чей нрав один всегда – Ножи В ночи безлунной; тихий стон Ворон, прилипших к изголовью С тоской бессмертия в глазах. Ut ante caelum somnium; cum inspicere На запад, полный серы. Там Твой вечный образ. Там был и ты, и были те, Все те, кому рты рвало зло, И грудь – молчание стены расколотых зеркал Под шквал свинца; Отца отец, венец с креста, оплот мольбы… Разорванные рты В осеннем воздухе, в молчании ворон И в блеске глаз… Затылки у стены… И стены в венах слов… Так гасит звук ладони взмах Бродяг молитвы на заре, Когда мы все, тебе покорны, Из битвы смотрим в никуда И то ничто зовем: Победа… А на груди – грудь человека. О, этих стен твой нежный голос. О, этот тихий стон дождя. Дня не прошедшего два века. Полос газетных серый снег. В Квартале Памяти твой бред Заевшей записью себя… Таков твой мир осеннего дождя капризной Либберих. Без книг из них бес лезет и зовет. Прием один на тысячи приемных Беззубых и покорных. И в корне слова звука шаг В одно касание о крайних, Стоящих к паперти, но тайно – Запертых. Акафист каст каскадом в дом, Спиной, притом, незряче, в знак Бродяг, на миг признавших эру Домоклова Меча И ставших подле, у плеча, Где вождь – напротив. Точа народу сроду клин, Ты пеплом стал, наш господин. Ты пеклом стал, стар глас твой, Молох, Так дорог тем, всем, кто назло Так свято недругом распятый, И где то злато, что на нем Горит забвением в былом. И там, на нем, таком больном, В миг откровения о зле, Дала тебе себя она, Чье имя – девка Либберих. И ты узнал свою свободу. Без роду племя – тайный знак Бродяг породы, злые рты и глаз оскал. Затих лишь тот, кто жить устал, Кто, гнет толпы, толпе в очаг, Прах, злак, ядро сожженных лет. Толпа идет, А старца нет. Твои шаги, колючий зной Судьбы; твои шаги, изгой Из той родной, - ее моли Вернуть обломки от души, - Шаги твои и немощь пальцев Толпе – снотворное ярмо. И эхо всех твоих нотаций Уже ничто. У горла – тихий стон. Стоит и ждет, скребет по коже стен. Молитвы мирт сочится из колен, А вены тлен итожит. Ты можешь все, но жизнь твоя не может. И старец плачет, но слезы Узнать никто в глазах не хочет, - Все взгляды полу. Голых стен нестройные раскаты Пульсации колен и стоп. Такому Покорно спящему раскрыть Идущего закатом к дому Не стоит отблеска в зрачке. И старец плачет, лет на нечет Деля молитвами тебе. Апостол благ. Апостол тихо дремлет В углу опротив; близко так Тяжелых слов стихарь; так тщетно Желанье борется с тоской. Апостол тихо дремлет И внемлет нервно первый шаг. Так близко. Карл Фридрих. Струнно Осень лет. «О, милая Аннет, я так скучал. Ты помнишь сумрачный причал И шорох уличный?..» «О да…» Дал сердцу в дар удар едва. «Звала. Звала, ты помнишь? Близких сосен Твой аромат. Закат…» «Постой…» «Но я с тобой!» Слеза твоя, о старец, знай, Уж целый век в его груди. Муж сна и царь немых бродяг, Омоет он твои мечты. Он даст тебе бессчетных лет Одно прекрасное мгновенье, И, вспыхнув, ты, в ожогах тленья, Найдешь ее уютный след. И боль твоя, И дрожь в руках, - Твой эмигрантский чемодан Вам на двоих. «Аннет!» Но нет Дыханью места на мехах, Дающих вздох ее словам. И старец плачет. Тени снов, домов и призраков толпы Свой монотонный зов Поют. Ведут рассказ немые рты, Но их понять не в силах ты. Ты лишь на шаг. Всегда на шаг. Ты на один всего лишь шаг Всегда от тысячи бродяг, Чей такт по улицам Потсдама Ты так бессилен повторить. Чей такт всегда один: «О, славь Вождя! О, будет обрученным Величие с золой!» Чей такт, умноженный войной, Рождает запах. Гарь!.. Старик, Всегда один, привычно стой, захваченный толпой, Влекомый воинской волной И трубами валькирий. Старик, узнавший с ранних лет Свою Аннет. Старик, отрывший клад, и в нем – Свое извечное проклятье, Заклятье в слове лишь одном. И вот оно: «Смотрите, люди!» О, это небо над окном, и там – Звенящим эхом: «Jude!» Стон… И под окном одно на дно: «Вон!» Вздох… Оглохнуть, вмерзнуть в эту площадь На площади страны расстрелянных корон. Упасть, как масть, когда на кон – святые мощи Запалом Истры в Иллион. Но по делам – телам Амана… Ты узнаешь свой век, о Лимб? Ты узнаешь своих вассалов? От дара дар тебе – Ничто. Окно распахнуто. Оно, - Ты узнаешь, о, наш калиф? – Свой свет пропаж. Исчезнувших имен Сквозь век забытый плачет звон. Растаявших в законах снов свершенья Прольются плачем поколений, Ведомых извергом на троне И в черной от смолы короне На мертвое моленье. Размоет дождь мечты о слове Без права быть, пробить, и жара Без пламененья. Бес толпы, Бессловно рты ломаешь ты В иронию оскала. «Не смей рождать,» - толпа мычала, - «Не смей роптать на право знать Закон бесправия и лести Закон поправшим. Не лезь, без глаз, туда, где дальше Глас вопиющего опал Под ноги свет небес поправшим. Недосягаем мир богов. Непостижимо дело бесов. Не смей быть правым среди псов». Среди себе причастной паствы Так пасть измученно мычала. Сначала – крик. Согласье – После. Тоска без всполоха начала И тайны впереди. Коросты рук твоих, лежащих на груди, Исторгнут жажды сок, но мирт Не сладок будет людям дня. Не смея быть, любить зазря, Твой дух, не ведая прозренья, Сойдет под пенье королям На тех из них, кто, срам, и сам Ласкал сок юной Либберих... Тот сок, что уст твоих касался И сердце в клочья разрывал. «Она – не мне,» - ты сам сказал, И слово сделалось молитвой. Испиты впрок забытых старцев Слова, едва за дверь она, А слово сделалось молитвой. По следу праха, грудь к груди, Ты, лишь к двери, но ново – Страшно!.. А позади звучит молитва. И знаешь ты – сойдет на нет, Как звон монет, как тает лед, Все, что есть ты; Что есть в тебе; Все на загадочной земле, Дрожащей мыслями и чувством; Прозрящий, знаешь – Будет пусто, И ты, вовек, лишь человек, От тишины рожденный, канешь В былую тишину. Ты станешь – все. И все – ничто, Как ты и сам. Звучит она – твоя молитва. Звучит она, давно испита, Но память – На губах. «Она – мой самый цепкий страх,» - Твои слова. Она – есть тьма, в которой свет Твой обретает лишь согласье С природой естества. Покорный, вот – Твои слова. Так спи вовек. Так спи спокойно, - Никто твой сон не потревожит, - На ложе века, Твой мир никто пусть не тревожит. Спи без касаний по ночам Ее рукой далекой мысли… Ах, память по тебе. Ничто ее не потревожит На дне в осенней теплоте. Так спи. Сны сотканы давно Небес мелодией. Твой бес Без устали трудился. Погашен свет, и тени свет родился. Пусть будет ясен вен твой ток На грани клякс и скатов строк. Пусть там, в тиши, В далеком счастье Твоих вдвоем тугих сердец Вес будет мал. И лишь на миг, - «О, Либберих,» - Средь книг возникнет образ. Тот, Чье имя – память… Как канет имя, шаг и вздох Вовеки вечные и вмиг Раскаянья, Старик, Так ты, любитель тысяч книг, Тобой не ведомых, так канешь Ты в пропасть суеты сует, И будет там твой гаснуть свет. Душа твоя, капель на пальцах Морей Израиля, едва Твоя заря растаяла, поет Одно твое, как метроном – Чужому солнцу за окном. Чего хотел, то стало сном. Чего касался, было – эхо. На троне Мор, Судом Садом Твоим не стал. Успех и это. Успев сказать, ты знал ли мать Узлов своей судьбы, покуда Решал сказать? Но чудо – жест. Не мест твой звон зола исторгла, А тишины сухой оскал. Твой пьедестал поправ, цари Из ям зловонных стали править И славить Храм. Ты есть – слеза в руке И только. Открой же глаз свой бездны лик, Раз сны даны, старик, лишь в миг Катарсиса решений. Вода течет. Глас поколений, Взывай так тщетно, - лестно им Твой Рай терзать, о караим, - Взывай к чужим. Свои уйдут. Неловкость слов Дана в заклание закону Толкнуть терзаемых за край Своих земель. Основ уклад и дат покров Даны тебе, Парнас, как хмель Прильнувших к слову. Раз сны даны, и ладан горек, Раз ты, земли раб, знай – течет По кругу век на день за год, Ведь ты же бросил свой народ, Едва она сказала это: «О, Градгород, Твоя душа достойна смеха». Старик, иди, Твой час назначен небом, Разбега жаждущий не ждет, И птицей ввысь, - очнись! – Кометой Сквозь рой растерзанных высот… Очнись и оглянись на свой народ. Стань вновь надеждой сиротливой Для тех, чьих глаз слеза едва ли Словами ливня изойдет… Стоит народ и тихо ждет. Делами лихо холит тать Взять и бездонное отдать На слухи дня. Себя, как мух и сна зачатье, Неси, не званный, на порог, И голоси, неси им в кашле Благую весть, Пусть будет страшной Та весть твоя… Ты слышишь звон? Напев заря Ведет, - дыши, - успев лишь вон Из всех икон. Ты слышишь глас? Имен касаясь, Поет о нас, о вас, за всех, Кто мерк хоть раз. Лозы вины чертог, где завязь, Итог роднит с рожденьем дня… И с Ней – тебя. Далекий голос, Глас вопиющего во тьме, В огне воззвания к народу Лишь логос лет узнает, кто ты. Кто ждал во дне прихода ночи. В ночи кто жаждал света дня. То ты… Дождя дитя и час ответа. Смотри, и молний блеск вдали Разводит туч лик жгуч и бледен. Во свете – ночь. Идя лишь прочь, Ты, ослепленный, просишь света, Блуждаешь в памяти рассказах И песнях сонных в тишине. Во сне, распахнуты, к тебе Заблудший свет, они слетают, Не зная худшей из смертей, Чем быть забытым. Коснись. Придай оскала от огня Своим словам, едва храня Утопию свободы. Утопленник в вечерней тишине, Проснись. Открой глаза в полнейшей тьме… Едва касанием едины, Вы повторитесь. Молитвой станете, едва Услышите как дышит Тишина… |
||
| Категория: Стихотворения | Автор: Вадим Паршин | нравится 0 Дата: 04:04:2023 |