С детства мы наслышаны об “ослином упрямстве”, но, верно, немногим пришлось столкнуться с упрямством известного животного в реальной жизни, как довелось это мне.
Свой летний отпуск в том году я проводил “дикарем” на черноморском побережье Кавказа, под Новым Афоном, где в небольшом селении мне и удалось снять крохотную комнатёнку, расположенную на втором этаже небольшого домика, принадлежавшего одному из местных жителей.
Маленькое оконце моего временного жилища выходило в сторону противоположную от моря, но это было и хорошо, так как большую часть дня помещение оставалось в тени.
Из окошка была видна шоссейная дорога, пролегавшая метрах в ста пятидесяти, а за ней, – горная долина, густо поросшая мелкими деревцами и кустарником.
По дну долины протекала узенькая речушка, почти пересыхавшая летом, но, очевидно, превращавшаяся в бурный поток в сезон дождей, о чём свидетельствовала огромная бетонная труба для стока, зиявшая в дорожной насыпи.
В первые дни пребывания на отдыхе, ничто не нарушало мой покой.
Нежаркие утренние часы, я проводил на пляже, а к полудню возвращался домой, чтобы переждать дневное пекло с книгой в руках.
Однако вскоре, ... самым неожиданным образом, безмятежному существованию пришел конец.
Когда я, как-то днём, в очередной раз улегся на кушетку, чтобы предаться чтению, за окном раздался трубный ослиный рёв. При этом казалось, что осёл орёт прямо у меня под ухом.
Я выглянул в окно и ... поблизости не увидел никого, кто мог-бы являться источником подобных звуков, – во дворе не было не только ослов, но вообще ни единой живой твари.
Вернувшись на своё ложе, я продолжил чтение, и ... тут же ослиный глас вновь оторвал меня от книги.
Мысленно чертыхнувшись, я начал осматривать окрестности более внимательно, и вдруг, случайно заметил, что источник шума находится в трубе, под дорогой: кругом нещадно пепелило землю полуденное солнце, а там постоянно сохранялось царство тени, которая, очевидно и прельстила осла своей прохладой.
Нарушитель тишины расположился внутри этого своеобразного укрытия, и периодически противно голосил – И-а! И-а! И-а!... – видимо от избытка чувств, переполнявших ослиную “душу”.
Свои чувства осёл выражал, как оказалось, довольно часто, и довольно подолгу. Труба при этом, подобно гигантскому рупору, многократно усиливала звук и концентрировала его в моём направлении. В результате, не только сосредоточиться на чтении, но даже просто спокойно отдохнуть в каморке, где при закрытом окне сразу становилось нестерпимо душно, было абсолютно исключено.
Ослиный “концерт”, с перерывами, длился более часа. Я выдержал его с трудом и утешал себя мыслью, что это лишь единичный эпизод, из-за которого не стоит особенно расстраиваться.
На следующий день, увы, все повторилось с удручающей точностью, – осёл голосил, а я не знал, куда деваться от изрыгаемого им потока мерзких звуковых волн.
Не желая более терпеть такое издевательство, я вышел из дому и, прихватив по дороге толстую суковатую палку, направился в сторону трубы с самыми серьёзными намерениями.
Достигнув цели, я смог, по-настоящему оценить противника. При близком рассмотрении, четвероногий оказался довольно крупным представителем своего вида – его длинные уши почти касались верхушки водостока. Шкура была сильно потёрта на одном боку и местами хранила следы различных загрязнений неясного генезиса.
Осёл стоял точно посередине трубы, тупо уставившись на меня мутноватыми глазами.
Недолго думая, я попытался вытолкнуть его наружу с помощью палки, но объект противостояния отнюдь не выразил желания изменить своё положение в пространстве.
С поистине ослиным упрямством, он упирался и ни на шаг не двигался с места.
После нескольких бесплодных попыток по его выдворению, я понял, что таким способом решить проблему мне не удастся.
Пришлось, на этот раз, признать своё поражение и с позором удалиться с поля боя.
Хорошенько поразмыслив на досуге, я пришел к выводу, что выход всё же есть, – замуровать оба конца трубы подручным материалом.
Этот манёвр мне и удалось осуществить утром следующего дня, пожертвовав ради тишины морскими ваннами.
Из старых ящиков, досок и прочего хлама, который попадался в округе, я соорудил с двух сторон ослиного убежища нечто вроде баррикад и, вернувшись домой к полудню, приступил к чтению.
Но и на сей раз, … – не успел я одолеть и двух страниц, как на мою обитель снова обрушился знакомый рёв.
Выскочив из комнаты, я побежал к трубе.
Осёл находился на своём “рабочем” месте, – баррикада с одной стороны была полностью разрушена.
Мне ничего не оставалось делать, как только вернуться домой и продолжить ломать голову над тем, что предпринять, чтобы раз и навсегда избавиться от настырного визитёра.
В результате долгих тягостных раздумий явилась всё же мудрая мысль, – дождаться завершения очередной звуковой атаки, и проследить, где живёт это вредное создание.
Днем позже, расположившись у открытого окна, я терпеливо выслушал традиционную какофонию и в тот момент, когда, издав финальный вопль, “любитель труб” двинулся наружу, бросился за ним следом.
По дороге домой осёл, казалось, как нарочно, решил почтить своим присутствием все мусорные свалки, встречавшиеся на его пути. Он то и дело останавливался возле этих отходов человеческой жизнедеятельности и, наклоняясь, медленно что-то жевал, не забывая, между прочим, временами ехидно поглядывать в мою сторону.
Несмотря ни на что, я двигался за ним следом.
Солнце палило нещадно, мучитель мой не спешил, местное население попряталось в ожидании, пока жара спадёт.
Время будто остановилось.
Затея уже стала казаться мне всё более и более абсурдной, но …
Неожиданно, зверюга ткнулся мордой в изгородь одного из сельских домиков, и я понял, что затянувшееся путешествие подошло к концу.
Хозяином осла оказался вполне благодушный старик – абхазец, который, как выяснилось в ходе краткой беседы, обычно отпускал своего любимца на вольный выпас.
Я разъяснил ему суть дела и попросил помочь.
Старик вроде бы осознал комизм ситуации, и обещал, по мере сил, исправить положение.
Не знаю, уж как ему удалось образумить своего упрямого друга, но осёл с тех пор в трубе больше не появлялся и я отдыхал спокойно.
|