Тридцать две спички
|
- В спичечном коробке тридцать две спички – сухо сказал он. - Что, прости? – она посмотрела на него недоуменно, не до конца вынырнув из виртуальной реальности, которую сама же тщательно продумывала который час. Звуки печатной машинки стихли, и в комнате наступила непривычная тишина. Это была шумная квартира: гитарные мелодии, бубнеж радио. Иногда – крики. Казалось, что жильцы никогда не спят. - Тридцать две спички. Ровно. Не тридцать три, не тридцать одна. Тридцать две. Как и зубов у человека – задумчиво протянул он. Она сжала и разжала пальцы, которые устали нажимать на клавиши. Кисти затекли, спина начала ныть. - Ты что, считал? – она сняла очки с поломанной дужкой и положила их на кровать возле стопки отпечатанных листов. - Только что – он улыбнулся, смотря на два следа от «держалок» - У тебя там синяки. - Все равно – она махнула рукой и с прищуром стала смотреть на коробок в его руке. После очков мир казался сказочным и смазанным. Плавные линии, растертые образы, сливающиеся воедино тени. И люди красивые до умопомрачения, без изъянов, без следов от пудры. - Зачем ты купила ее? – он бросил коробок на кровать и хрустнул шеей. Он который час сидел на стуле и смотрел, как она, высунув кончик языка от усердия, пропечатывала придуманный мир. Впрочем, кто знает, она могла видеть его наяву. - Эм… - девушка на миг замялась и зажмурилась – Я так… Символично. - А если честно? – он приподнял брови, шутя. Не смотря на усталость у него было хорошее настроение. У него всегда было хорошее настроение. Для этого человека не существовало «нейтральной» стадии. - Приятно ощущать связь с прошлым. - Поэтому всегда блокнот в кармане, а на тумбочке чернила и перо? - Ничего смешного не вижу – она потянулась к коробку и открыла его – Тридцать две спички. - Изобрела бы лучше машину времени! Говорил тебе идти в техникум – он чуть поддался вперед – Тридцать две. - И правда. Как зубов – она достала одну спичку и чиркнула. Запахло серой. Щепка переломилась. Пламя не вспыхнуло. - Они и их разучились делать – его пальцы переплетены, он прикасается ими ко лбу. - Халтурят. - У нормальных людей уже другие плиты. - А у нас лампа в виде уличного фонаря двадцатого столетия. - И тридцать две спички возле плиты. - Тридцать две… - протянула она и потянулась, запрокинув голову – А еще собственноручно разрисованный потолок. - И печатная машинка. Ее звуки напоминают мне божественные рапсодии. Покажи, что написала. - Нет, еще не до конца. - Да ладно тебе – он резко встает со стула и берет стопку листов. - Отдай! – она поднимается на кровати и пытается отобрать бумагу. - О, выбор пути, рассуждения, слишком глубокие философские бредни… Напиши мне что-нибудь легкое. Я хочу спеть ТВОЮ песню. Понимаешь? Твою. - Я не пишу песни – она нахмурилась и села. Он, постояв пару секунд без движения, с глухим хлопком бросил стопку листов на кровать. Верхние с шелестом слетели на пол. - Я не пишу стихи – она опустилась на пол и стала раскладывать страницы по порядку. Он посмотрел на нее: хрупкая, с длинными волосами, с веснушками, но с большой фантазией. - Сколько миров у тебя в голове? - Больше, чем спичек на свете – спокойно ответила Анка, сложив листы и держа их на остреньких коленках. - Что, прости? – он вздрогнул. - Тридцать два умножь на бесконечность – она смотрит на него вполне серьезно – В наших глазах миллионы галактик, так дай им возможность жить. - Ты закрываешь двери в некоторые. - Не говор ерунду – она встает с пола и отряхивает юбку свободного сарафана. - Ты не пишешь песни. - Я не умею. - Ты можешь все. Просто не веришь в себя. - Я прозаик. - Отговорки – перебивает он. - В моем коробке тридцать две спички. Не тридцать три. - Ты используешь только половину. Теперь она хмурится. В глазах оттенка дождевого неба проглядывает недовольство. - Я не умею. - А что за тетрадь у тебя в столе? – его голос звучит тише. - Там не я. Уже не я. Жила когда-то девочка лет пятнадцати. Но пятнадцать, Вань, это мало. Люди только начинают думать… Точнее… Тогда еще ты не до конца человек. Не до конца Ты. Понимаешь? - Не понимаю – его губы плотно сжаты. - Вань, подростки находят свой путь позже. Не в пятнадцать. Она жила, писала, но потом произошел перелом. И она стала другой. И творчество тоже изменилось. - Ты умеешь писать песни. - Я не умею. Умела она. - Да что за глупости? Она в тебе. Как спички в коробке. - Я давно перестала ей быть – устало сказала Анка – Давно. -Давай сыграем ночной джаз. Нет, не для нас… - начал напевать он, направляясь к двери. - Вань, прекрати. - Где даже кружек с чаем нет, не говоря о понимании! – его голос звучал из соседней комнаты. Анка села на кровать, поджала ноги и одела очки. Снова раздался стук. Печатная машинка исправно выбивала текст, чуть завышая букву «а». - Давай сыграем ночной джаз! – раздалось громче. Анка вздохнула. Ей на глаза попался спичечный коробок. - Пусть будет все, как в прошлый раз! – к голосу присоединилась гитара. Сжав картонный коробок в кулаке, Анка закрыла глаза и прислушалась. В ее сознании стали возникать образы. И вновь раздались звуки печатной машинки. На чистом, чуть желтоватом листе, появились строчки. Закусив губу, Анка что-то с остервенением набирала, словно боялась не успеть на поезд. Последний удар… Забрав лист, она направилась к двери. - Давай споем с тобой наш джаз… Она вошла в комнату. Лампа в духе двадцатого столетия тускло светила. Он сидел на стуле, спиной к двери, зажимал струны и играл аккорды. - Давай споем… - Новую песню. - Что, прости? - Новую песню. Он повернулся и вопросительно посмотрел на нее: радостную, в свободном сарафане. Анка протянула лист с текстом. - Тридцать две спички? – он засмеялся. - Ничего смешного. - Ты забыла снять очки. - Тридцать две. Там про осень. - Ты даже знаешь, что за окном осень. А я думал, что совсем потерялась в своих иллюзиях. Анка стояла, постукивая пальцами по спинке кресла. Он читал, напевая себе под нос. - Знаешь, а я тебя обманул – внезапно сказал он и протянул ей бумагу – В коробке было на одну спичку больше. Они что-то напутали на фабрике. Тридцать три. Она улыбнулась и сняла очки. Она стояла возле кресла, чуть щурясь. - Ты все специально придумал? - Нет. Просто дай всем мирам в твоих глазах возможность жить – он зажал струны и стал играть. |
||
| Категория: Рассказы | Автор: Надежда Лайне | нравится 0 Дата: 20:08:2012 |