|
Росинка. Господь любил проходить в одиночестве по устланному белоснежным жемчугом берегу озера, что находилось в центре сада. В раю наступало утро, то время, когда кущи и водяная гладь особенно прекрасны. Буйная растительность побережья так гармонична своею цветовой гаммой, что кажется изумительной оправой бриллиантовому окну воды. Всевышний задумался, и, глядя на подсвеченный восходящим солнцем, водяной кристалл, остановился. Он видел, что происходит глубоко внизу, на дне. Райское озеро доходило до самого ядра туманности преисподней. Сквозь глубинное пространство, Господу было видно отчетливо все, словно происходящее находилось на его ладони. Там, в адской бездне кишело бесчисленное множество грешников. Пламень, грохот, жар перемешивались с хаотичным, казалось бы, передвижением. У двигающихся не было лиц, лишь сплошная гримаса невообразимых мук. Одного так скорчило, что, неестественно, выгибаясь, забился в страшных конвульсиях. Случилось так, как определено – взгляд Всевышнего упал на этого. Он был ужасным злодеем, безжалостным разбойником, душегубом и убийцей, совершил много зла: поджигал, грабил, насиловал. Но все же и у него на счету имелось одно доброе дело. Как - то, возвращаясь с грабежа, ехал через деревню на коне. А так как награбил очень много, то ему никто не был интересен по пути. Пресыщенный и чванливый свысока разглядывал селян, в спешке прячущихся от его появления. Вдруг видит: старик, неожиданно появился ниоткуда, вроде и на палку опирается, но так резко двинулся наперерез, что от испуга конь вздыбился на задние ноги и громко заржал. Еле удержавшись в седле, выхватил, было, огромный острый кинжал, что бы разрубить пополам возмутителя кровавого спокойствия. Но, тут заметив, что старик, вытянув руку с палкой, а другой, опираясь на невидимую стену, крутится на месте, пытаясь сориентироваться в пространстве, сказал себе: «Да, он слепой, просто не видит кто перед ним, а так как все убегают, то и он чувствует это и пытается убежать. Не буду его убивать, что ни говори – убогий». И пощадил старика. Созерцая картину преисподней, Всевышний вспомнил, что злодей подарил однажды жизнь старику, и захотел он, если возможно спасти грешника из бездны ада в воздаяние за одно лишь доброе дело. Тут, по промыслу Господнему, одно из деревьев наклонилось, и с листа скатилась маленькая капелька утренней росы, прямо в воду озера. Капелька стала спускаться прямо вниз, пока не достигла отдаленнейших глубин ада. Там, на дне преисподней, терпел лютые мучения злодей и убийца. Его то швыряло на пылающие угли, то на раскаленный песок. И как не горело все вокруг, злодей лишь видел один только мрак. Вряд ли найдется столько слов, что бы описать весь безотрадный ужас этого зрелища. Вокруг было тихо, как в могиле. Лишь иногда слышались глухие стоны грешников. Черные души преступников, колдунов, чародеев, детоубийц, низверженные после мук чистилища в самую глубину адовой пропасти не имели сил вздыхать, скорбеть и плакать, даже самый ужасный злодей мог лишь беззвучно корчиться и шипеть как издыхающая змея. И вот когда очередной раз испепеляющее пламя обожгло разбойника, и его начало корчить в смертельных муках, по повороту головы вверх он увидел как из пустынной мглы, далекого – далекого неба, прямо к нему серебрясь и сверкая, плавно спускается капелька росы. И она вроде как не капля уже совсем, а даже струйка. Блестя тонким лучиком, она коснулась лица разбойника так, словно опасаясь, как бы не приметили ее другие грешники. Не разбрызгиваясь, а плавной и нежностью касаясь обезображенного жаром лица - вдыхала жизнь в клетки тела. Злодей от наполнявшей его радости раскинул руки в стороны и, запрокинув назад голову, громко засмеялся. От того, что вдруг услышал свой голос, как - то необъяснимо, что руководило им в тот момент, никак не владея с собой, он схватил струйку как будто это была веревка. Надо только уцепиться за эту струйку и полезть по ней, взбираясь все выше и выше. Туда где нет жара, пламени, боли – вверх, прочь из адова колодца. А если повезет, то и можно в рай попасть. И не подбросит больше тебя из раскаленной жаровни в кипящее море крови. Подбодренный таким исходом, разбойник крепко ухватил струйку обеими руками и начал изо всех сил карабкаться наверх. И откуда только силы вернулись в убитое тело?! Они шли, впитываясь от капельки, заполняя каждую впадинку размером с волосок. Но от преисподней, с самых недр адовой впадины до райской обители далеко невероятно как. И что ни старайся, а к вершине добраться очень трудно, даже если и питает энергия, то ты ее все тратишь. Лез, лез упырь вверх, и, наконец, даже его, такого силача одолела усталость. Не смог он без единой передышки добраться до самого неба. Делать в принципе нечего, придется дать себе роздых. Иначе не выходит, и вот остановился на половине дороги, повис на руках – ноги отдыхают, на ногах – руки. Весь повис затем, сгруппировался, как гимнаст потянулся, замер перед броском. Вдруг как то неожиданно для себя, взял и поглядел вниз, в глубокую пропасть. И что там увидел, несказанно обрадовало всего до радостной дрожи. Недаром так упорно взбирался по тонкой струйке. Кипящее кровавое море, раскаленные глыбы угля, где он только что терпел, лютую боль, от которой не мог слышать собственного крика, все скрылось в непроглядной мгле. Даже громадный раскаленный песчаный бархан, и тот далеко под ногами. В общем, если так же проворно взбираться, то ему и в самом деле удастся выбраться. Поэтому вцепившись в струйку, медленными, но уверенными толчками он начал движение вверх. В мозгу застучали молотки: «Спасен! Спасен! Спасен!». Хотелось орать во все горло, захлебываясь от мощного потока вдыхаемого в легкие, и на выдохе, заглушающим, раскатным криком: « Спасен! Спасен! Спасен!». Но тут струйка дернулась как - то не в ту сторону, и он внезапно заметил, что и другие грешники без числа и без счета облепили струйку, и уродливой шеренгой саранчи ползут вслед за ним. Наблюдая такую картину, злодей так сильно испугался, что когда наступило чувство удивления, он и не заметил. Только и мог он теперь как, что дико вращать глазами, от удивления развалив рот в ширину. Она всего лишь маленькая, тоненькая струйка, его одного то с трудом удерживает, как и где ей выдержать такой огромный вес. А как она лопнет на нем, а не ниже, как тогда он и сам, страшно представить себе - ОН САМ!!! Уже почти героически добравшийся до заветной цели, полетит обратно, дрыгая ногами, туда. О том куда, об этом уже и подумать стало жутко страшно. Прощай надежда на спасение, и уже что: «Не спасен, не спасен, не спасен». Пока он это говорил себе, те, ползущие даром время не теряли. Целыми роями, выползая из мрачно – темных глубин, как слизь огромной однородной массой, хлюпала, и как уродливая многоножка двигалась. Сотнями, тысячами, миллионами, растянувшись безобразной цепочкой, похожей на яйцекладку навозных мух, грешники ползли вверх по сверкающей, тоненькой струйке. Надо что - то было скорее предпринимать, или все к чему стремился, только – только начал жить как человек, почувствовал, что еще вообще можно жить, вот прямо сейчас и закончится. Ибо струйка оборвется, и он полетит обратно в бездну. И завопил разбойник во весь голос: - Аля, улю, грешники!!! Это мое!!! Кто позволил забираться сюда? Убирайтесь обратно вниз!!! Я сказал, пошли вон отсюда!!! Прочь от меня, не трогайте мое!!! Я убью каждого, кто приблизится еще хоть на миллиметр!!! Ну, и что случилось в то же миг? Струйка, до последнего момента целая и невредимая вдруг сначала замерла, резко твердея, а затем лопнула с громким хрустом именно в том месте, где за нее цеплялся злодей. Не успел он и пикнуть что либо, как полетел головой вниз, все ниже и ниже, со свистом разрезая воздух, в самую глубь непроглядной тьмы бездонного адова колодца. Только разбившись на мириады капелек, струйка как бы втягивалась вверх, поблескивая мелкими лучиками на беззвездном и безлунном своде преисподней. . . Стоя на берегу озера, Всевышний, видел все, что произошло от начала и до конца. В тот момент, когда злодей камнем брошенным отправился в геенну огненную, и с размаху влепился в раскаленные угли, Господь, с опечаленным лицом продолжил свою прогулку. Сердце разбойника не знало сострадания, он думал лишь о том, как бы самому спастись, не взирая ни на что. В силе Господа, помиловав одного грешника, простить тысячу. Все мы одинаковы, проходя под рукой Всевышнего, нельзя сказать, что я более достоин милости от Бога, чем тот, или другой. Ибо достижение Царствия Небесного зависит напрямую от воли Божьей, от поступков, нами совершаемых, от сердца производящего поступки сии. Каким постыдным и жалким выглядел этот поступок в глазах Господа, и как печально и тяжело было ему видеть это падение. Жемчуг мягко шуршал под стопами Всевышнего, в раю время приближалось к вечеру. Н. Веров. Сарай. Человек построил дом, большой, просторный, с высокими каменными стенами, крепкими дверьми, надежной крышей. И ходил после всего, такой счастливый, улыбался и говорил: - Этот мир для меня, какая радостная жизнь, ну разве это не счастье ходить по этой земле, дышать этим воздухом!!! Купил он поле, что бы сеять. Но в начале решил построить сарай, что бы хранить. И не ошибся - урожай был необыкновенно – большим, еле вместил собранное. И как трудился, так и радуется, с размахом: - Для чего существует земля? Для того, что бы росли на ней деревья и злаки, что бы давала плод свой, нам в пропитание, и все мы были так счастливы!!! Но там, где корм – там и едоки. Сначала по одной, потом две, три, и завелись в сарае мыши. Да так плодовито завелись, масштабно, город у них, почти мегаполис. Движение свое, и такое активное, что один раз в час пик им кот попался хозяйский - еле ноги унес бедолага. Он теперь, если и охотится, что бы звание свое кошачье оправдать, то только по ночам, и на окраинах сарая. И вот мыши те, в своей суете постоянно пищат. Невнимательный слушатель может уловить только: пи-пи-пи, пи-пи-пи. Шел как то человек мимо сарая, вдруг слышит: пи-пи-пи, пи-пи-пи. Что такое, думает, за звук? Заглянул в сарай, а мыши только и успели в рассыпную, так что никого он и не увидел. Пошел он тогда в дом, и с этой мыслью никак не расстанется, кто же на самом деле такой звук издает? Ходил, ходил, да устал, и лег спать. И снится ему сон, будто одна из мышей уселась на горке из зерна, вообразила себя профессором университета, и заявляет: - Для чего существует солнце? Что бы светить на землю, греть ее лучами, от его тепла прорастают зерна! - Ты совершенно права! Правильно! Правильно!- пищат другие мыши, собираясь вокруг оратора. - Из одного зернышка выходит один колосок, а из одного колоска, уже выходит много зернышек. - Правильно! Правильно! - А из много зернышек бывает много колосков, что бы насытить нас! Следовательно, нужно утверждать, что солнце светит для нас мышей! - Правильно! Правильно! Тут проснулась спящая в углу сарая змея, которую разбудили постоянные пи-пи-пи -, пи-пи-пи. Приподняв голову, она посмотрела в сторону уже прямо таки большого собрания и сонно облизнулась. Митингующие даже не обернулись - после победы над котом, их никто не мог испугать. Потом все настолько были заняты речью, что абсолютно не видели ничего вокруг. Мышь продолжала восседать, она уже периодически возлежала на куче, широко расставив лапки, и ораторствовала: - Для чего существует небо? Для того, что бы по нему ходило солнце, которое светит для нас, и облачка на небе дают нам тень, в которой мы нежимся после еды. Тогда. Можно смело утверждать, что небо, и все под ним, солнце, и все что от него - существует для нас мышей! - Правильно! Правильно! Правильно! Очередной раз, услышав возгласы одобрения, змея напряглась как хлыст. Она бесшумно сползла из угла, и, сверкая черными глазами, стала внимательно приглядываться к тому, что происходит на куче. Устремив взгляд на крышу, мышь уже окончательно упала на спину. Неистово вращая глазами, растопырив лапы в стороны, она возвестила: - Таким образом, неопровержимым является тот факт, что вся вселенная существует для нас. Разъясняя вам эту мысль, я вместе с тем хотела бы от всей души возблагодарить Всевышнего за то, что он всю галактику создал для нас, мышей. Да пусть… Не успела она закончить, как к ней метнулась голова змеи, и красноречивая мышь во мгновенье ока оказалась в змеиной пасти. - О ужас, пи-пи-пи! Какой кошмар, пи-пи-пи! - Как страшно, пи-пи-пи! - Ужасно, пи-пи-пи! Пока потрясенные обитатели сарая кричали, змея спокойно проглотила мышь и медленно – лениво уползла через щель на улицу, что бы в зарослях травы за углом не спеша переварить съеденное. Тут начался такой переполох, которого еще не видывал не только мышиный город, а весь белый свет, во всяком случае, с тех пор пока существует этот сарай. А один мышонок с плачем вопрошал: - И солнце, и небо, и земля, и вселенная существуют для нас мышей. А как же тогда змеи? Змеи тоже существуют для нас мышей? - Совершенно верно. Змеи тоже существуют для нас мышей. И вообще они существуют, что бы не впадать нам мышам в прелести, конфликт искаженной духовности со здоровой, забываясь об остальном в этом мире. Веришь, что Всевышний создал землю, хорошо. Молишься ему, то же хорошо. Но не забывай, что и зло тоже рядом, как эта змея.- Ответила ему старая мышь, уводя его за руку в нору. - И как теперь от них спастись,- не унимался мышонок. - Делай, что делаешь, но в Храм ходить не замедляй! Там плохому не научат. Человек тут и проснулся. Открыл глаза, встал, а сон еще как будто перед глазами. Оделся, сразу во двор - посмотрел на небо, немного подумал, и, выйдя на улицу, пошел по ней в направлении, какое знал только сам. На пути ему приближались золотые купола церкви. Раздался мерный удар колокола. . . Н. Веров. Три сосны. Из столь многих преданий о мучениях ревнителей веры, живущих в горах, этот рассказ дошел до нас примером неисповедимости путей Господних. Когда и как потребуется от нас оценка своих поступков через Символ веры, и на что мы способны, в конечном итоге решает Бог. Начало истории, во всяком случае, уходит корнями в глубокую старину. В те времена, стоило, кому принять святое учение Господа Иисуса Христа и обнаружить свою веру, как их ждал костер, распятие, виселица или плаха. Но казалось, что чем яростней гонения, тем милостивей Господь Всеведущий простирает на верующих свою благую защиту. Случалось, что вместе с сиянием вечерней зари над горами, селения, о которых идет речь, навещали ангелы и святые. И шла молва, что Святой Георгий являлся постоянно в одни и те же места. А в то же время, что бы помешать спасению верующих, и дьявол не раз появлялся в тех деревнях в разных обликах. В одной горной деревне жила девушка по имени Мариям. Родители ее перебрались сюда из более высокогорного селения. Но раньше, чем успели они обжиться на новом месте, оба скончались, оставив Мариям одну. Конечно, они, жители другого села, знать святое учение не могли. Верой их было язычество, значит, во что попало. То, что язычество нелепо – само собой понятно, но, что оно, кроме того, дурно, тоже очевидно. Однако, мать и отец Мариям, как уже упоминалось, знать этого не могли. Даже после того, как от них отлетела душа, они так и остались язычниками. Придя во сне к дочери, попросили ее посадить на их могиле сосны, по одной каждому, ибо так научил один деканоз их селения. Но, юную Мариям, к счастью, не запятнало невежество родителей. Сострадательный дядя, брат отца, по совету которого они и переехали, отвел ее к священнику, который окропил чело святой водой, и нарек ей имя Мария. Новокрещенная не верила в собрания на языческих капищах, на которые ей приходилось все одно смотреть и в новой деревне. Зато верила, что Благодатная дева Мария, зачала без греха. Верила, что умерший распятым на кресте Иисус, положенный в каменную гробницу, через три дня воскрес. Верила, что наступит Страшный суд, когда протрубит труба ангела, что Господь в великой славе и силе снизойдет с небес, воссоединит ставшее прахом тело людей с их душой, воскресит их, и праведники познают небесное блаженство, а грешники с бесами и дьяволом во главе низринуться в ад. Особенно Мария любила исповедь и причастие, и каждую службу посещала особенно ревностно. Душа Марии не была, подобно душе ее отца и матери бесплодной пустыней, над которой носятся жаркие ветры. Она была плодоносной нивой, взращивающей злаки, и чистые девственностью полевые цветы. Потеряв родителей, Мария, сделалась приемной дочерью своего дяди, Сослана. Тетя, ее звали Тамара, то же была женщиной доброго сердца, и Мария вместе со своими приемными родителями ходила за скотом, пекла пироги, варила пиво, и проводила дни в мире. Но при таком существовании не забывали они, так, что бы не напоказ блюсти посты, читать молитвы. В тени дерева у колодца, глядя ввысь на утреннюю звезду, Мария часто жарко молилась. Молитва этой чистой девушки была проста: «Богородице, Дево, благодарю тебя за все тобою посылаемое ко мне. Аминь». И вот однажды, в ночь на рождество, дьявол вместе со стражами внезапно вошел в дом Сослана. Дело в том, что местный князь Амиран, очень жестокий язычник, ненавидел христиан, и использовал любую возможность против них. На то время он получил разрешение убивать православных по своей прихоти. Поэтому без разговоров, по навету их соседа, такого же язычника, всех связали и повели в башню князя. Но они не выказывали даже признаков страха, ибо для спасения своей души были готовы на любые муки во славу Иисуса Христа. Потому как знали, что Господь дарует им свою защиту. И разве то, что их схватили в ночь на рождество, не есть вернейшее доказательство небесной благодати. Так сговорившись, твердили, Сослан, Тамара, и Мария. Дьявол, видя, что они схвачены, захлопал в ладоши и радостно засмеялся. Но мужество троих и немало сердило его. Особенно когда их вели в башню по ночной дороге, под холодным горным ветром, они, не переставая, твердили Иисусову молитву. И услышал Бог их горячие призывы, поймал дьявола за хвост и спрашивает грозно: - Зачем ты моих верных людей ведешь на смерть? - Вот увидишь, под пытками, они потеряют веру,- вывернулся сатана. Сослана, Тамару и Марию бросили в подземную темницу башни, и подвергли всяческим пыткам, что бы заставить отречься от святого учения. Но ни под пыткой водой, ни под пыткой огнем решимость их не поколебалась. Пусть горят кожа и мясо, еще вдох и они попадут в рай. Стоило подумать о Милости Господней, как мрачная темница преисполнялась райским великолепием. Вдобавок ангелы и святые прилетали утешать их. Особенно они прилетали к Марии. Случалось, что она видела, как архангел Гавриил, предлагает ей воду в красивой белой чаше. Мария всегда разговаривала с ним, о чем другие узники не слышали. Она как бы сомневалась в чем - то, а Гавриил, никак не навязывая ей свою точку зрения на ее чаяния, успокаивал ее, говоря: «Все, что ты исполнишь, и если это от сердца, то и от Бога». Так как князь Амиран, конечно, не знал святого учения, короче говоря, он вообще никакого не знал, поэтому не мог уразуметь, почему заключенные так упорствуют. Убивать христиан он согласился из за денег, которые ему посулил, взявшийся ни откуда, а мы с вами знаем о ком речь, величественный вельможа в блистающих одеждах. Он уже и аванс получил, а за этих троих аж вдвойне. Было время, когда князь подумывал, что эта тройка сошла с ума. Когда же он понял, что узники не сумасшедшие, они стали ему казаться зверями, ничего не имеющим общего с человеческим родом. Оставить таких зверей живыми он не мог, а тут еще и наушник, который и предал дом Сосланов, оказалось, сделал это только потому, что любил жену его Тамару, и хотел, что бы убили только ее мужа и приемную дочь. Он не ожидал, что зайдет так далеко, а когда в очередной раз увидел, как стойко переносят пытки, и мужественно смотрят жертвы в глаза смерти, признался во всем князю, а сам вышел в лес и удавился. После этого случая язычник Амиран, боявшийся разного колдовства настолько был уверен, что избавляет род человеческий от напасти, что усилил пытки, продержал заключенных в темнице еще месяц и решил их сжечь. По правде говоря, князю стало надоедать это дело, и он, видя только такой логически обоснованный конец, послал к вельможе – заказчику письмо с описанием всех статей расходов, приведя в окончании вывод об уничтожении христиан, так как, на сколько денег дал – настолько он их отработал. Какого же было его удивление, в том, что посол вельможи привез большую сумму денег, с условием - заставить отказаться от своей веры, еще в ответе была приписка о личном присутствии вельможи на казни, и без него не начинать. Но лютые попытки заставить отречься от веры во время пыток, наоборот, выявляли все более и более сил у смертников противостоять, а у населения, проживающего в округе все более уверенности в правде Веры Православной. К итогу, поистратившись на палачах и пыточных, которые, видя стойкость троих, принимали Веру Православную и умирали рядом в камерах, князь решил – казнить всех! Сразу назначил время и место проведения показа силы княжеского правления. Даже по пути к месту казни на краю деревни трое верующих, во главе с Сосланом, не обнаруживали никаких признаков страха. Местом казни была избрана каменистая площадка, с одной стороны которой - старое деревенское кладбище, а с другой – глубокая пропасть, посередине стоял большой каменный уступ. По всему краю бездны, залезая прямо на вершину скалы, росли невесть как или чем сюда занесенные молодые сосны. Православных узников приковали к вбитым в камень, заранее приготовленным цепям, обложили сосновыми дровами и стали ждать, когда на зрелище появятся хозяева кровавого праздника. Тамара от продолжительных пыток казалась постаревшей, у Сослана на заросших щеках не было ни кровинки, а Мария, по сравнению с ними обоими не так уж сильно изменилась, хотя и была более всех задумчива. Однако когда они стояли вот так, как за пять минут до смерти, то лица у всех троих были совершенно спокойны. Вокруг места казни уже давно собралась толпа зевак, и был сооружен помост со столом и креслами для высоких гостей и зрителей. Приехали князь и вельможа, другие приближенные, расселись. Все приготовления окончены. Тогда один из стражей торжественно выступил вперед, стал перед приговоренными, и сказал, что им дается время одуматься и отречься от святого учения. - Подумайте хорошенько, если отречетесь от святого учения, вас тот час раскуют, это лично наш вельможный гость предоставляет вам такую возможность. Но приговоренные не отвечали. Они смотрели в высокое небо, и на губах у них даже блуждала улыбка. Только если смотреть на всех сразу, видно именно так, а если посмотреть отдельно на Марию, то можно заметить, как она смотрит не на небо, а на край пропасти, где растут эти сосны. И наступила небывалая тишина. Не только стражи, но даже зрители затихли в эти минуты. Глаза всех, не мигая, устремились на лица приговоренных. Но не от волнения все затаили дыхание. Зрители ждали, что вот – вот загорится огонь, а стражникам так наскучило ждать казни, что даже не хотелось разговаривать. И вдруг все присутствующие отчетливо услышали: - Я отрекаюсь от святого учения. Голос принадлежал Марии. Зрители зашумели, князь удивился, а вельможа многозначительно улыбнулся. Одновременно, как был в таком обличии на земле, сатана - вельможа, в своем обыкновенном стоял перед Богом и с сарказмом улыбаясь, вкрадчиво говорил: - Ну, что я говорил, Господи! Стоит только мне заняться, и все отрекутся от Тебя. Подручных я найду, это не сложно. Господь прямо смотрел в глаза дьяволу, и сказал: - Не спеши. Сначала выполни то, что обещал – освободи девушку. Такой был уговор? Сатана сразу заерзал, чувствуя подвох, но моментально взял себя в руки и принял высокомерный вид. В то же время на земле. Сослан, обернувшись к Марии, горестно, угасшим голосом проговорил. По нему было видно, как он переживает за дочь, и старается помочь ей даже со своего положения: - Мария! Тебя завлек дьявол! Если ты еще каплю потерпишь, то увидишь лик Господа. Не успел он договорить, как, собрав последние силы, словно издалека, подала голос Тамара: - Мария! Мария! В тебя вселился дьявол! Молись! Но Мария не отвечала. Только глаза ее смотрели туда, где по краю пропасти по одному только им известному закону повырастали сосны. Тем временем, вельможа властно махнул рукой, и стражник с молотком в руках пошел к Марии, что бы ее расковать. Увидев это Сослан, словно покоряясь судьбе, закрыл глаза и опустил голову. Затем неожиданно, как если б и не пытали его, прямо горным богатырем весь выровнялся, поднял голову и из последних сил громко сказал: - Всевышний и Всемогущий Господи, да будет на все воля Твоя! Освобожденная от цепей, Мария некоторое время стояла, растерянно глядя перед собой. Но, взглянув на Сослана и Тамару, она вдруг упала перед ними на колени и, ни слова не говоря, залилась слезами. Сослан смотрел на все с мужественно – упрямой черточкой рта, только поигрывали желваки скул, Тамара отвернулась даже не взглянув на Марию. - О отец! О мать! Прошу вас, простите меня!- заговорила, наконец, Мария.- Это оттого, что я вдруг заметила вон там стоят сосны, а ветки их как руки в просьбе. Мои родители, покоятся на этом кладбище. Они не знали святого учения и, наверно сейчас в аду. Если бы теперь я одна вошла во врата рая, не было бы мне родительского прощения! Какая же я христианка, когда думаю лишь о спасении своей души, а так ни разу и не помолилась за спасение душ моих родителей. Когда они просили посадить сосны у них на могиле, то я даже этого не сделала. Я настолько люблю Господа Иисуса Христа, что не могу его так вероломно обмануть. И поэтому я недостойна, войти райскими воротами. Я последую за родителями в ад. Папа! Мама! Идите к Господу нашему, а я отрекшаяся от святого учения не могу больше жить. Взлетев на небо с земли, я забыла, что оставила на ней самое дорогое – отца и мать своих, и пусть я выдержала пытки и мучения, но делала я это только для себя! Проговорив все это прерывающимся голосом, Мария зарыдала. Тогда и из глаз Тамары прямо на сосновые дрова под ее ногами покатились слезы. Гул голосов опять сменился тишиной, все слушали Марию, князь сидел с открытым ртом, а вельможа от гнева готов был взорваться, но мешало что то, как чека на гранате. В это время на небе. - Вот тебе мой ответ, надеюсь, он полон, и закрывает все повисшие вопросы на эту тему.- Господь говорил это дьяволу без укоризны, а как свершившийся факт.- Но как бы ты не переступил себя, то Я отпущу остальных узников. В это время на земле. Князь с шумом хлопнул челюстью, только что он понял, как был не прав по отношению к этим людям. Ибо они имеют такую силу, что его княжеские регалии, и грозная репутация безжалостного и бесчеловечного правителя не имеет ничего, просто ноль, по отношению к ним, рыдающим сейчас не от боли и страха, а от любви, и это за минуту до смерти! Зеваки гомонили, и, пользуясь общей позицией недоумения, сковавшей охрану, решили пройти сквозь оцепление. Первым очнулся начальник караула, и стражники сомкнуть ряды. Толпа остановилась. В это время раздался громкий крик, все головы повернулись на звук. Это Сослан, с горечью взвыв по волчьи, обернулся к привязанной рядом жене, которая рыдала вместе с Марией. Они обнялись друг с другом, и так стояли обвитые цепями, которые позвякивали от их плача. Сослан, даже не сказал, рыкнул: - И тебя увлек дьявол!? Если хочешь отречься от святого учения, сделай милость, отрекайся сколько угодно. Я один сгорю у вас на глазах. - Нет, я умру с тобой! Но это . . .- глотая слезы, и отстраняясь от Марии, выкрикнула Тамара,- но это не потому что я хочу попасть в рай. Я только хочу с тобой. . . всегда с тобой! Я куда угодно пойду за то, что буду с тобой! Сослан молчал долго. Лицо его бледнело, то снова разливалась по нему кровь. На лбу каплями выступил пот. Он духовным взором видел сейчас свою душу. Ей было нелегко! Всех поразил князь. Он встал со своего места, по пути вырвал молоток у стражника, и, подойдя к узникам, принялся расковывать Сослана и Тамару. При этих действиях в ступор непонимания затянуло всех присутствующих, кроме вельможи. В бессильной злобе почернев, он сидел на своем кресле, и оценивал ситуацию. Все же – он, дьявол, во всяком случае, ему нужен лишь мизерный повод. Но, у Господа на этот счет было далеко свое, сугубо личное мнение. Действо, которое представлялось по одному сценарию, а выходит по другому, вообще не сценарию, заканчивалось так. Раскованные князем Сослан и Тамара, обнялись со своей дочерью, князь приказал стражникам убрать оцепление. Зеваки, были, которые сразу бросились к героям, для причастности к ним, а были и такие, что осуждали узников. Может быть, от досады, что не удалось увидеть сожжение на костре, ради которого они собрались. В общем, так как равнодушных не было, то, соответственно была сумятица, в коей все выпустили из глаз вельможу. Даром времени, не теряя, тот видел, как бросившиеся обнимать Сослана и Тамару, а заодно и князя слегка заполнили площадку, и этим немного оттеснили Марию к соснам, что на краю пропасти. Те, которые были недовольны, тоже устроили брожение: кто расходился, а у кого хватило ума высказать все в толпе, и их пытались урезонить. В очередной раз масса, стоявшая на все таки маленьком пространстве, качнулась, и то последнее, что увидел, Сослан, это как вельможа подошел к Марии, говорил ей что то, и лишь после раздался крик над пропастью, который в миг, отрезвивши всех заставил, кого повернуться, а кого бросится к пропасти. Там на самом выступе за шаг до обрыва стоял вельможа - ОДИН, улыбаясь, он смотрел вниз. Обернувшись - увидел надвигающуюся толпу, но даже не двинулся с места. Сквозь первые ряды протиснулся, Сослан, и, подбежав к краю пропасти, глянул вниз, затем резко на вельможу, и угрожающе спросил: - Что произошло? - Что произошло!? Что произошло!?- с гневом повторил сатана и демонически расхохотался. Затем прямо на глазах у всех стал превращаться в отвратительное чудовище, увеличиваясь в размерах. Люди отпрянули назад, и с ужасом задирая головы, смотрели за происходящим. На месте остался только Сослан, чудище зарычало и двинулось на него. Вдруг, где - то высоко в воздухе послышался шелест больших крыльев, и легкое движение воздуха от них пробежало по всем участникам события. Сверху, между Сосланом и дьяволом опускался на крыльях архангел Гавриил. Он как раз встал, заслоняя собой Сослана и народ от дьявола. - Да запретит тебе Господь!- громко произнес он и поднял правую руку ладонью вперед. Голова чудища вспыхнула огнем, который перебросился на остальные части его туловища, и моментным всполохом сгорело дотла. Архангел повернулся к людям, улыбнулся и стал подниматься вверх. Поднявшись на уровне голов, задравшихся в немом восхищении, Гавриил провозгласил: - Только верьте! И будет вам по Вере вашей! Вот так закончилась эта история. Князь стал особым ревнителем веры и расточил свое богатое имущество строя православные церкви по горам и ущельям, дни его жизни закончились в монастыре, где, приняв монашество, он обрел дар лечения, и толпы паломников съезжались к нему со всех концов империи. Сослан и Тамара прожили вместе еще сто лет и умерли в один день, оставив после себя род верных Господу православных христиан. На месте несостоявшейся казни, селянами была построена часовня. Никто так и не узнал, о чем говорила Мария с дьяволом в свои последние минуты, и прыгнула она сама в пропасть или нет, но жители этой округи поняли, что с сатаной никаких дел иметь нельзя, и потому из язычников все поголовно крестились сами и роды их. А на могиле родителей Марии выросли три сосны. Н. Веров. |
