Пастель не любит влаги
|
Моя бабушка похоронена на Новом Батумском кладбище в Эрге. Старое кладбище ближе к городу, тенистое, заросшее, заставленное памятниками, а в Эрге начали хоронить на самой вершине горы, и там простор гор, величественная панорама, пусть и далеко от города, зато красиво. Каждый раз, как удается попасть в Батуми, мы ездим навестить бабушку в ее заоблачных высотах. Заоблачных, конечно гипербола, хотя при низкой облачности на соседних горах ночуют тучи. Мы с Алешкой выбрались ранним утром, но, сколько ни голосовали, такси поймать не могли и прошлись топать до стоянки на вокзале. Там уныло стояло штук пятнадцать машин, и мы подошли к первому по очереди. Это была старая бордовая копейка, вся обшарпанная, как и ее владелец, и при мысли о том, что на ней придется подниматься по крутому серпантину, мне стало не по себе. Но здесь был неуклонный порядок и демократия: выбрать машину по своему вкусу мы не могли, нужно брать ту, которая первая. Очевидно, что первый тот, кто раньше всех встал, а значит тот, кому нужнее всего деньги. А кому есть нечего, тот много не запросит. Сторговались мы быстро, и я сразу предупредила, что нам нужно в один конец: платить в два конца нам дорого, и обратно мы поедем на троллейбусе. С горы идти было чуть больше километра, и вниз не проблема, летишь как перышко, а вот наверх в жаркое утро задохнешься. Сначала дорога идет по городу: долго-долго по улице Горького, не знаю, как она сейчас называется. Едешь, едешь, и думаешь, ну все, сейчас уже Турция, но нет, дорога упирается в шлагбаум пограничной заставы, и сворачивает налево в гору. Море остается по правую руку. Выбираешься из города, и дорогу обступают высоченные эвкалипты с белыми стволами. Гармоничное, красивейшее дерево эвкалипт: высокое, ствол светлый, на нем продольные светло- коричневые полосы коры стройнят дерево, делают его еще выше, а свисающие ветви с темной , продолговатой как у ракит листвой, навевают грусть. Позади эвкалиптов тянутся кукурузные поля, кое-где поселки, и дальше и справа, и слева по горизонту синие горы. В этом году здесь была суровая, до 5 градусов мороза, снежная зима, и сейчас, в начале мая, на синих горах кое-где белеют извилистые полоски еще не растаявшего снега. Белые стволы, бурые листья, желтеющие молодыми всходами поля и синие горы. Смотришь, и не наглядишься, и не веришь, что это реальность, а не пригрезившаяся сказка. Дорога между полей закончилась, сейчас слева гора, справа река Чорохи. Мы переехали мостик одного из ее узких притоков и начали подниматься в гору, к кладбищу. Первый поворот серпантина, и видна дельта Чорохи, большое песчаное пространство, покрытое извилистыми протоками буроватой воды. Еще петля, дельта опускается ниже, взгляд охватывает большее пространство, и вот оно море, сверкает на солнце, лазурное до самого горизонта, и только прибрежная часть моря, там, где в него впадает река, цвета охры. Еще поворот, и скрывается вид на море за высокими деревьями, окружившими дорогу. Одно дерево склонилось с отвесного склона почти горизонтально поверхности дороги. На нем сидит корова и мирно жует верхушку низкой пальмы. Как она туда попала, и главное, как выберется, остается только гадать. Теперь, с высоты открывается вид на долину реки Чорохи. Горы сгрудились вокруг нее, вдали белеют вершины, покрытые снегом, и у реки на небольшом холме темные полосы чайных кустов. Горы закрывают полнеба, синие, с лиловым оттенком, величественно прекрасные. Вот и кладбище, и бабушка похоронена в первом ряду. Мы прощаемся с таксистом, но не тут-то было. –Я подожду вас, –говорит он. –Да мы долго будем, больше часа, а ты, что, нас будешь ждать? –Не спешите,– говорит он, –я подожду. Я могу долго ждать. Я представляю длинную очередь из машин, в конец которой он сейчас вернется, и понимаю, что ему до самого вечера теперь не дождаться пассажиров, и мы его единственный сегодняшний заработок. Поняв, что от таксиста не избавиться, мы с Алешкой достаем краски, кисти, красим ограду, выдергиваем траву. Таксист сидит в стороне на камне, смотрит на горы, молчит. Мы достаем бутерброды, жуем. В Грузии не принято есть, не пригласив человека, как-то с тобой связанного, но у меня только два бутерброда с грузинским сыром, и разрезанный пополам помидор, и предложить мне ему нечего. Не по скудости средств я взяла так мало, а просто рассчитала, что нам именно столько хватит перекусить до обеда. На Батумском рынке овощи, да и сыр стоит теперь копейки. После еды Алексей докрашивает ограду, а я беру бумагу, коробку с пастелью и сажусь рисовать покрытую снегом гору, разлом между горами, из которого течет Чорохи, разлинованные участки чайных плантаций. Наш таксист оживает и подходит ко мне, сидит за спиной, смотрит. Он не молодой, на нем бордовый вылинявший свитер, седые, опущенные усы, и вообще, он очень похож на свою машину. Пока я рисую, он, по здешней кавказской манере, расспрашивает меня о моей жизни: кем работает муж, и сколько у нас детей, и женаты ли дети. Я рисую и отвечаю. Здесь так принято, и это не любопытство, хотя и оно тоже, а скорее своего рода вежливость: человек тебе не знаком, но ты оказываешь внимание, интересуешься его делами. Рассказывает и он о своей жизни, у него жена и трое сыновей. Старший еще не женат, но уже работает, что-то приносит, и вот он, на машине, кормит семью. Он не жалуется, но и так ясно, что приходится туго. Я слушаю, киваю, думаю о своих одноклассниках, большинство из которых просто бедствуют. Как сказала подруга, когда мы были в гостях: на сколько наторгуем сегодня, на столько и едим. Хозяин платит каждый день оговоренную часть выручки. Сегодня вот мы с курицей, а завтра может быть, будут одни макароны. Шофер меняет тему разговора, смотрит на рисунок: –А красиво получается. Хорошо. Я вывожу белым мелком снег на вершине и неожиданно для себя говорю ему доверительно: –Знаешь, я много где побывала, а красивее этих мест ничего не видела. И это чистая правда. Ни извилистые берега Скандинавии, ни обрывистые побережье Коста-браво в Испании, ни пустынная природа Анталии, ни прекрасные холмистые просторы Словакии не могли сравниваться с Кавказом, с надменной красотой величественных гор, с буйством растительности, с сиянием этого дня на Родине моей мамы. –Вот оно как, – задумчиво сказал шофер. И после молчания произнес то, что я никак не ожидала услышать от этого немолодого, плохо говорящего по-русски аджарца, озабоченного семьей и бытом: –А мы, видно не ценим. Прогневали бога, и теперь жить в этих прекрасных местах стало невозможно. Совсем плохо стало жить. И так скорбно прозвучали его слова, такая в них была затаенная боль, что я, почувствовав, как стал расплываться в моих глазах рисунок, резко отодвинула лист подальше от себя: пастель влагу не любит. Батуми, 1997 год. |
||
| Категория: Рассказы | Автор: Зоя Криминская | нравится 0 Дата: 21:11:2011 |