Избушка
|
Избушка Кузьмич не спеша, раздвигая еловые лапы, пробирался по лесу. Двигался он, довольно тихо. Напарник его, сразу видно, из городских… прется как пьяный кабан, живность вся на километр вокруг попряталась. Кузьмич, тихо матерясь, давно уже плюнул на всю охоту, и вел клиента, на чисто грибные поляны. Клиент его, громко бряцая арсеналом, не обращая внимания на недовольство Кузьмича, методично, можно часы сверять, раскуривал трубку. «Достали побродилки, идем третьи сутки, и что, ни дичи, ни настроения. Блин, сколько можно, Кузьмич, гад – похоже, он никогда не устает. Нет, ты только глянь, прет и прет, без остановки». Так думал одетый в новенький камуфляж, мужчина, с дорогой трубкой в зубах. Кузьмич, маленький, тщедушный человечек, действительно шел, не останавливаясь ни на минуту. Аккуратно, что не осыпалась даже роса, он раздвигал ветки, и еловые лапы, ступая практически бесшумно, быстро двигался по лесу. В его движениях сразу угадывался профессионал высокого класса, человек, который просто так в лес не ходит, но и не позволяет нарушать целостность природы. Он жил лесом, это был его дом. Одет он был просто, старенький зипунок, обернутый вокруг тела чуть ли не дважды. Заячий треух, из под которого смотрели молодые, с искоркой, смешливые глаза. Ватные, не единожды стираные штаны. Все это опоясано кожаным ремнем, ручного плетения, из которого торчало пяток патронов и добротный нож. За спиной старенький штуцер, стволом вниз. Обут в шикарные, мягкие, с меховой опушкой, невысокие сапоги. За такую обувку охотники рассчитываются не деньгами, тем, что добудут, и мастера просят не мало. Спутник его, типичный городской житель, коренастый, на голове немецкая охотничья шапочка, с тремя перьями за околышем. Камуфляж опоясан патронташем как пулеметной лентой, за спиной карабин последней модели, с оптикой и прибором ночного видения. Собирался основательно, даже компас, с встроенным навигатором, невзначай выглядывал из-под рукава. По всем карманам, коих было великое множество, распиханы различные приспособления, вплоть до автоматического кресала. На ногах, военные берцы. Кузьмич, как только увидел в конторе желающего, сходить на недельку в лес, заартачился, отказываясь от работы. Директору предприятия, оказывающего данного вида услуги, стоило больших трудов уговорить егеря, на эту увеселительную прогулку. Теперь он шел, тихо матерясь, не оглядываясь, пропуская мимо ушей скулеж горе-охотника. Но все же время от времени, устраивал привалы. - Кузьмиич, а Кузьмич, давай отдохнем, - заныл спутник, - сил больше нет. - Охотничек, мать твою, - буркнул под нос Кузьмич. - Что? Ты что-то сказал? - Догоняя, спросил городской, - я не расслышал. - Садись под дерево, ща дров принесу. – Оборачиваясь, кивнул на ель Кузьмич. Городской скинул с плеча карабин, раскидал шишки и ветки, подгреб под себя хвою, и развалился, набивая трубку. Раскурив, с блаженной улыбкой потянулся, в предвкушении хорошего ужина. Подошел с охапкой Кузьмич, свалив дрова в кучу, достал из кармана огниво и трут… принялся за разведение огня. - Кузьмич, что ты так на меня окрысился? Что я тебе плохого сделал? - Попыхивая трубкой, спросил городской, - три дня идем, а ты все молчишь. - Ты лес слушай, мне с тобой говорить, темы нету. - Ну, ты же охотник… я, то же, - возразил городской. - Охотник, - усмехнулся Кузьмич, - до чего охотник? На себя глянь, даже зайцы видят кто ты. Городской покраснел и принялся с остервенением выбивать трубку. - Посмотрел я еще в первый день, - продолжил Кузьмич, - вот ты, пока шли, зайцев, тетер видел? - Нет, а где? - Растерялся городской, - сам тогда почему не стрелял? - Зачем впустую заряды тратить, я стреляю, когда есть хочу, лишнего мне не надыть. - А зачем тогда ходишь? - Удивился городской, пряча кисет. - Лес посмотреть, новости последние узнать. - Какие новости? Здесь, в глуши, где не только людей, зверья нет. – Смеясь, запыхтел трубкой городской, - ты сам то веришь в то что говоришь? Я лучший охотник в нашем институте, не было еще ни одного, заметь, ни одного похода без добычи. Да что говорить, с тобой три дня идем, ничего нет. – Он развел руками, показывая весомость своих слов. - Лаадныть, тогда скажи кто в тех кустиках? - Махнув в сторону рукой, спросил Кузьмич. - Где? – Схватив карабин, подпрыгнул городской. - Сходи, глянь, ты ж охотник, - предложил Кузьмич. - Пойдем вместе… - Нет, я знаю, кто там, и тебе как охотнику не мешало бы. - Да ладно, я понял, это шутка, розыгрыш, - засмеялся городской, - ты это сказал для страху. Кузьмич, молча, взял палку и бросил в направлении кустов. Палка прошелестела поверху, от звука, ломая сучья, ринулся, похожий на маленького медведя, зверь. - Так и думал, росошка, - улыбнулся Кузьмич. - Кто? – Не понял городской. - Росошка, росомаха, - уточнил охотник, - давно за нами идет, твою колбасу чует. - Я думал, это ты мне… рюкзак… порвал, - извиняющимся тоном проговорил городской. - Еслиб не отогнал вчерась, то и рваного не было бы. – Погладил бороду Кузьмич. Городской присел у костра, думая о чем-то своем, принялся вновь набивать трубку. - А вот с табаком ты зря, - примирительно заметил Кузьмич, - всю живность пугаешь. - Извини…те, - запихивая трубку в один из карманов, буркнул городской. - Ладныть, давай пошамкаем, завтре на тетерю свожу. Они поужинали оставшейся колбасой, Кузьмич заварил чайку из зверобоя, попив, молча, стали укладываться на ночлег. Кузьмич, походя, расставил сторожки, и, пожелав спокойной ночи, захрапел. Ночью, перед рассветом, сработал один сторожок. Кузьмич подтянул штуцер, прислушался, тишину изредка нарушали уханье филина и клекание неясыти . Зверье, чуя охранные метки, обходили стороной. Но все же что-то странное было во всем окружении, такое чувство, как бы кто сторонний, наблюдает, Кузьмич зябко поежился, неприятно сосало под ложечкой. Он тихо встал, интуитивно двинулся в сторону предполагаемой угрозы. Раздвинув кусты бузины, обомлел… боком к нему, немного накренившись, стояла самая натуральная Избушка На Курьих Ножках. Он протер глаза, избушка не исчезла, почесал затылок, переносицу, тряхнул головой… стоит на месте. Глядя на нее, он присел, вчера ничего здесь не было… коленки неприятно дрожали. - Ты тоже это видишь? Или я еще сплю? - Кипиттвое молоко, - подпрыгнул от неожиданности Кузьмич, - так ить немтырем стать можно. Ты че здесь? Как подошел? - Зачастил охотник, - сам дивлюсь, вчерась дрова собирал… не было. - Как в сказке, интересно, она настоящая? – Оглядывая избушку, спросил городской. - Откуда ж я знаю, не щупал. - Избушка, избушка, повернись ка к лесу задом, а к нам передом, - театрально поклонившись, произнес городской. Раздался скрип давно не мазаных шарниров. Городской, забыв карабин, нырнул за спину Кузьмича. Старый егерь стоял, открыв рот, не в силах двинуться с места. Избушка, натужно покряхтывая, повернулась к ним дверной стороной, и на полусогнутых лапах, присела как курица на яйца. Откуда-то изнутри просипел женский голос. - Сколько лет брожу, а слова заветные не меняются, что ж, входите, напою, накормлю, мож и в баньку… а, а вы куда? Сметая все на своем пути, по бычьи пригнув голову, городской бежал, не разбирая дороги. Кузьмич, прихватив брошенные стволы, оглядываясь, семенил следом. Избушка, по армейски, размашистым шагом, по кривой обошла беглецов и удобно пристроилась у них на пути. Увидев ее, городской глубоко вспахав землю, остановился. Тяжело дыша, стал искать за спиной потерянный карабин. Прячась за деревьями, короткими перебежками, приблизился егерь. - Мы зачем бежали? – Спросил он, подавая ствол. - Так эта вот ты гля, - по-китайски заговорил городской. - И я о том же, про баньку, - прошамкала невидимая старушка, - попариться то забыли. Кузьмич непроизвольно перекрестился, городской, глядя на него, то же накинул окрестие. - Я так понял, с тобой… с вами… кхмм, поговорить можно? - Спросил егерь. - А что ж не поболтать-то, - открылась дверь, - входите, милости прошу. Охотники, прежде чем войти, по всем правилам военного искусства, обошли вокруг избушки, обнюхав все углы и заросли. Не обнаружив ничего подозрительного, под хихиканье невидимого собеседника, крадучись подошли к двери. - Даа, хлипкий нончи народец-то пошел, - с сожалением пробормотала старушка. - Эт кто хлипкий то, - поднялся егерь. - Да ладно, успокойся, - тут же вмешался городской. - Тебя хлюпарем споганили, так и бзикай втихую, - разошелся Кузьмич, - а меня неча трогать. - Это я к тому, - тихо заметила старушка, - что бегаете вы слабовато. - А не могла бы ты представиться для начала, - зло возразил егерь. – Там глядишь и по-другому все бы пошло. - Так я же и предложила, а вы бежать. - Дык, эт не я, это он бежал, а я ему карабин нес, - смутился Кузьмич. Городской тихо стоял, пряча свою крупную фигуру за щуплыми плечами егеря. - Так что же мы в дверях, - вновь засуетилась старушка, - проходите, стол накрыт, пеща стоплена. Мужики чинно, не забывая про осторожность, с достоинством, вошли. Помещение было гораздо больше, чем выглядело снаружи. Чисто отесанные бревна, плотно прилегали друг к другу не оставляя даже намека на наличие зазоров. При обходе домик выглядел как маленький садовый… внутри, одна горница могла поспорить с залом в элитной, городской квартире. Кузьмич с удивлением, городской с интересом, оглядывали жилье неизвестной старушки. А похвастаться было чем. Это и резной стол, накрытый искусно вышитой скатертью, резные лавки у стола, так же расшитые посадные подушечки по числу присутствующих. Украшенные богатой гладью занавески, прикрывали красиво сделанные подоконники. На полу набросаны домотканые половики. Печь… печь вообще отдельный разговор, огромная, вся в изразцах, изображающих неизвестные пришлым баталии. Обрамленный толстой дубовой доской уровень пода, четко очерчивал рабочую зону. Аккуратные приступочки позволяли легко подняться на укрытую красивой периной лежанку. У печи стояли, также украшенные резьбой, ступа, дубовый пест, кованый ухват и кочерга с метлой. Мужики неловко стояли, боясь ступить по чисто отскобленному полу. - Проходите, гости дорогие, к столу-то, в ногах правды нет. Только сейчас они обратили внимание на богато уставленный чашками и ендовами стол. Кузьмич, высмотрев под столом четверть, довольно крякнул, скомкав в руке треух, и не найдя куда его деть, сунул за пазуху. Городской снял куртку, оглянулся, под взглядом открылся сундук у входа. Он нервно отпрыгнул, сжимая пожитки в руках. Кузьмич, степенно разделся, аккуратно сложил вещи в ящик, и с достоинством кивнул городскому. Тот опасливо скинул вещи, сундук закрылся. - А мы получим их обратно? - Шепотом спросил он. - Не переживайте, - вновь раздался голос, - сундук гостевой, отдаст все, в лучшем виде. - Дык, все-таки как тебя зовут то, - спросил Кузьмич, ныряя под стол. Открыв емкость, понюхал, так и есть медовуха с брусникой, причем очень большой выдержки, значит и градус хороший. - А не испугаетесь? - Думаю, нет, - опрокидывая чарку, ответил Кузьмич, - ух…ху, набегались, хватит. - Яга я, не забыли такую? Городской развернулся, готовый бежать, егерь выронил чарку. - Кто? – Не понял Кузьмич, - Яга? Это ж в сказках. - Кому и сказка, а кому явь, - ответил старческий, женский голос. Кузьмич, дернув за рукав городского, оглядел стол, лавки, количество подушек… - Так покажись же нам, Красна девица. - Скажешь тоже, так я и стесняться начну, - в углу, возле печи, появилось туманное марево, постепенно материализуясь в согбенную старушечью фигуру. Городской напрягся, готовый в любой момент дать деру. Егерь стоял, расслабившись, оглаживая бороду ради спокойствия. - А четвертым кто будет? - Спросил Кузьмич, - неужто сам Кощей соизволит поприсутствовать? - Кощея зря ко мне приписываете, - ответила бабуля с клюкой, выходя на середину горницы, - я отношусь к роду Рассенов, а он серый. - Вообще-то я, доктор исторических наук, - вмешался городской, - и ни о каких, рассенах и серых, не слышал. - В том то и дело, что исторический доктор, - захихикала бабуля, - летописей и не касался. А четвертым будет Нафаня, мой запечник, домовой одним словом. - Этого нам еще не хватало, - попятился историк. - Че опять полные штаны? – старушка легко сдвинула массивную ступу, открывая подпечное пространство, - Нафаня выходи, гости ждут. Позади Кузьмича хлопнула дверь, сам егерь стоял ни живой, ни мертвый, потихоньку подгребая левой рукой заветную четвертинку. Из под печи вышел небольшой комочек шерсти, в клетчатой кацавейке с заплатками на локтях. Заправив волосы под тафью, очень похожую на казахскую тюбетейку, оправив бороду и усы, чинно уселся на одну из подушечек. Кузьмич прыснул, сдерживая смех… было б кого бояться. Перед ним сидел маленький мужичок, с солидной бородой, усами, свисавшими до пола, весь волосатый, скорее смешной и добрый, нежели страшный. - Четверть то поставь, - проскрипел Нафаня, - братины полны. - А, да, - спохватился Кузьмич, ставя бутыль на стол. - Стол, Божья ладонь, пития на нем не должно. – Зыркнул Нафаня. - Не ругайся, они все позабыли, - погладила по голове Нафаню, Яга. – Позови второго, че он под дверьми то мечется. Домовой скатился с лавки и шустро побежал к двери, Кузьмич обратил внимание на очень знакомый топот. Много где приходилось его слышать, но как то не придавал этому значения. Городской, подперев плечом дверь, безрезультатно пытался, что нибудь услышать. Раздался скрип, городской отскочил, в щель выглянула широкая борода с глазами. - Ты это, че тут? Пойдем, все стынет. Историк осторожно, пропустив вперед себя домового, вошел. Кузьмич, чокаясь со старушкой, о чем-то оживленно разговаривал. Городской несколько осмелел, подошел и присел на оставшуюся подушечку. - Вот ты смотри, че делается то, - обратился к историку егерь, - я еще в школе проходил, что до прихода христианства, русские были дикарями, а оказывается, нет, у них и дети писать умели. - А кому выгоден грамотный народ? – вопросом ответил историк. - Мы вас специально поджидали, - пробурчал Нафаня и кивнул на городского, - он нам нужен. Городской, роняя скамью вместе с домовым, подпрыгнул. - Че вам от меня надо? – Испуганно крикнул он. - Голова… больше ничего, - спокойно ответил, от печи Мафаня, отряхиваясь и поправляя бороду. - Не бойся, нуу, че ты так, - ухватила историка за плечи Яга, - мы знания хотим тебе передать, а ты все скачешь и скачешь. Городской одним махом осушил литровую братину, трясущейся рукой вытер губы, присел, на вновь поставленную домовым скамью. - Ладно, как скажете, я весь во внимании. - Вот и ладно, сказка будет долгой, а вы слушайте и кушайте, что бог послал. - Сказка, - вспылил историк, - вы сказали знания. - В каждой сказке, лишь доля сказки, - успокоила его старушка, - знающий сам лишнее отбросит. Кроме летописей то, знания в виде сказок, по устам ходили. Передавались старейшинами, да по многу раз, для памяти то. Домовой разлил по братинам, все, чокнувшись, выпили, и Яга начала свое сказание. - А началось все с Горыни, Дубыни, и Усыни, когда вступили они в бой с детьми Адама… * - Сколько мы вчера выпили? - Спросил городской, вставая, - сны снились как настоящие. Проснулись они под той же елью, где укладывались с вечера. - А с чего ты взял что сны? А, историк… Медовухи то, с нами не было. - Стоп, мы с тобой так и не познакомились, откуда знаешь, что я историк. - Вот и я говорю, Яга с Нафаней, обоим сразу не приснятся. - Яга… Нафаня… слышь, Кузьмич, так эт че, все правда? - Правдее не бывает, ты эт, того, мозги береги, туда столько внесено, библиотеки не хватит. - А вдруг я забуду, - спросил, потирая лоб, историк. - Забудешь, я напомню, - проскрипел сзади домовой, сбрасывая со спины охапку дров. |
||
| Категория: Рассказы | Автор: Казак Славянин | нравится 0 Дата: 29:08:2016 |