Слабые крепления
|
За нашей улицей - широкий и глубокий овраг. Тянется он далеко за поселок, в поле. Зимой к нему собирается почти вся ребятня. Кто приходит на лыжах, кто тянет за собой санки, а самые нетерпеливые прибегают прямо из школы и, пока не появятся с хворостиной или ремешком рассерженные родители, успевают без счета скатиться с излюбленных горок на своих потертых ранцах, в новых куртках. Вжик, вжик, вжик! - проносятся в стороне от меня лыжники. Ух, ух, ух! - поочередно слетают они с трамплинчика. Весело им, жарко! А я в сугробе сижу, посередине склона. Левая лыжа рядом торчит, правая вниз укатилась. Столько снегу набилось в валенки, под полы и воротник пальто - без слез не выгребу. В лицо и руки будто кто-то иголками шпыгает. Зябко. А обида еще больше - с самой что ни есть пологой горочки упала! Завидую мальчишкам, в том числе однокласснику Ваське Трунову, хоть и он всякий раз кубыряется вверх тормашками и ныряет головой в сугробы. Зато Васька настырный: без задержки взбирается наверх и смело ставит лыжи на край пропасти. Ничуть не боится. Выбирает довольно крутые склоны, лезет туда, куда иной взрослый не решится. - Не дури, не возьмешь, - кричат ему ребята. - Только лыжню портишь. Уходи к малышатам. - Еще чего! Скажете тоже, - упрямится Трунов. - Я круче откосы брал... Вот только крепления подводят. Слабые очень. Сочувствуют ему мальчишки. Но свои лыжи никто не предлагает. Каждый боится, что сломает невзначай. Не я одна удивляюсь: из какого же материала слеплены его лыжи, и как это ни одна из них до сих пор даже не треснула? Ведь носится, как неугомонный. Вот опять - ч-ч-ирк! - как при взрыве подхватывается столбом снежная пыль. Сначала выскальзывают оттуда лыжи, затем комком выкатывается - не понять, где руки, где ноги - Васька! Словно ежик, разворачивается неподалеку от меня… Весь облеплен. Что дед Мороз. И обряжать не надо. Прямо бери и ставь под ёлку. - Ты что? Плачешь? - спрашивает Трунов удивленно. Мальчишки ругают его за исковерканную лыжню, - не слышит. Ему и самому не рай, а торопится мне на помощь. Помогает подняться, отряхнуться, бежит вниз за моей правой лыжей. На ходу сбивает с себя снег - с шапки, с ватной курточки, со штанов. Поднимаясь обратно, подбирает свои лыжи. Васька поселился на нашей улице летом. Приехал с родителями с севера. Много такого рассказал - дух захватывает. И на белых медведей охотился с отцом. И на льдине как-то ночь провел. И была у него однажды температура сорок два градуса. А что, может, и впрямь ему наши горки, что семечки? Вот раздобудет новые крепления... Скорее бы! - Держи, - протягивает Трунов лыжу. - Главное, страх в себе побори. И тогда любой склон осилишь. Если, конечно, - он тяжело вздыхает и почему-то отводит глаза, - если, конечно, крепления не будут душу выматывать. Он отходит, карабкаясь по склону наверх. Бреду по следу за ним. В овраге многолюдно, и мы ничем не выделяемся в шумной, беспорядочной ораве мальчишек и девчонок. Все одинаково вывалены в снегу, у каждого ноги давно мокрые и холодные, кончики пальцев одеревенели. Хорошо! ...Вечером я отогреваюсь у раскаленной плиты. Одежда и обувка сушатся. Мама ушла в спальню, дает лекарство больному дедушке. Папа читает за столом журнал и одновременно слушает меня. - А, врет он все, ваш Трунов, - отмахивается папа. - Какие с ним в его годы приключения? Книжек начитался и теперь вас дурачит. А вы уши, как лопухи, поразвесили… И с креплениями он мудрит. Ты вот завтра не поспи до обеда. Каникулы каникулами, но долгий сон не в пользу. Выйди утром раненько в овраг. Увидишь и убедишься… - Что я увижу? Что, пап? - Э, нет, сама, сама... Мне ночью снится наш поселковый магазин. Я пробиваюсь в толпе к прилавку и через головы покупателей тяну продавщице деньги. Я нигде не вижу Трунова, и мне боязно, что ему не достанется отличных лыжных креплений. Уже не так много их остается на стеллажах... Ура! Мы гурьбой бежим к оврагу. Васька напяливает очки мотоциклиста, поправляет шапку и резво срывается на лыжах в пропасть. Через мгновение он птицей вспархивает с трамплина, разворачивается над улицей. Чудно! Проплывает над нами. Счастливый! Не замечаю, как и я сама оказываюсь высоко над домами, над лугом. На ногах лыжи, а снега нет. Пестреют цветы, порхают мотыльки, жужжат шмели. Мне очень тепло. Странно. - Пора, Надюша. Поднимайся, - толкает меня папа. - Надюша! Я мычу спросонок, отворачиваюсь лицом к стене, натягиваю одеяло на голову. - Ну, вот-те на... - огорчается папа. Вспоминаю: пообещала ему подхватиться чуть свет. Так то вчера! Не зря же говорят, утро вечера мудренее. Хочется, чтобы папин голос оказался продолжением сна, а лучше, если бы у мамы был выходной, и она не ушла бы так рано на ферму доить коров. Мама за меня заступилась бы. - Потом доспишь, - не отстает папа. - Надюша, пожалеешь. Поторапливайся. - А уже началось? - шевелю я губами, но папа слышит. - Что? - Ну, в овраге. То, о чем ты говорил... - Да, да! Смотри, опоздаешь. - А там один только Васька? - бормочу я. - Конечно. Он скрытничает. Хм... Интересно все-таки. И что Трунов выдумывает такое, что никому не открывается? Ну, ладно. Так и быть. Добегу до оврага на несколько минут и обратно в постель. Сейчас вот отгоню дремоту. Раз! - медленно спихиваю с себя одеяло и сворачиваюсь невольно калачиком от холодка. Два! - не размыкая ресниц, усаживаюсь на кровати, опускаю ноги на пол. Три! - становлюсь в полный рост, потягиваюсь сладко-сладко и ныряю к отцу под полы пиджака. - Теперь зарядочку, умойся с мылом, почисти зубы - сон как рукой снимет, и согреешься сразу, - советует он, прижимая меня к себе и ероша мои волосы. - Потом, папа. Хорошо? - хватаюсь я одеваться. - Не поспею вдруг! - продираю кулаками глаза и смеюсь. - Да за день я сто раз выкупаться сумею в сугробах, не то, что лицо помыть. - Не сомневаюсь, - разводит руками папа. - Задаст тебе мама. Мы уголь и дрова в основном на что тратим? Да на просушку твоих валенок и пальто. Укутываюсь потеплее. Ежась, выбираюсь из дому на свежий, морозный воздух. На улице начинает светлеть. В темно-синем небе над горизонтом мерцает звездочка. Гремят ведрами женщины у колодца. На ферме за околицей заводят трактор. У меня изо рта валит пар, как из самого настоящего паровоза. Громко хрустит под ногами упругий наст. Трунова я обнаруживаю в овраге за третьим от поселка крутым поворотом. Прячусь за трансформаторной будкой и наблюдаю, как он «елочкой» взбирается на лыжах по склону, а затем, отдышавшись, становится на край горки... Ой и чудак! Да разве не видит, что она почти пологая и к тому же без трамплинчика? С нее слететь любому мальчишке с нашей улицы - раз плюнуть. Он что, близорукий? Очки бы надевал. Кого стесняется? Не выдаю себя, а Васька то потопчется у спуска, то оттолкнется палками назад. Оглядится вокруг и снова те же движения повторяет. Специально что ли лыжню на старте раскатывает? Наконец срывается вниз. Молод¬цом! Но на середине горки - не верю глазам и цепенею - теряет равновесие и дальше едет по снегу на спине. Моментально подхватывается и, поспешно отряхиваясь, стреляет взглядом по сторонам. Смешной. Когда днем при всем поселке барахтается в сугробе, - не краснеет даже, а тут, в полном одиночестве, - конфузится. С чего бы так? Через несколько минут стаскиваю рукавицы и щиплю себе пальцы, щеки. Не сои ли? Нет. Наяву Васька никак не осилит злополучную горку. В четвертый раз уже пытается, и вот - опять неудача! Я в недоумении: сворачивает он к другому склону, потом пробует одолеть третий и удачно спускается лишь с того, который по силам и мне... И что он, в самом деле, все озирается вокруг? Как трусишка какой. Ой!.. Кажется, я догадываюсь… Неужели? Да неужели мне Васька вчера о себе говорил?! Как это он?.. Главное - страх побороть, и тогда любой склон осилить можно. Васька боится, что его кто-нибудь увидит сейчас! Ну и открытие! Днем при ребятах он не идет к малышевским горочкам. Знает, шмякнется с них раз-другой, быстро раскусим, что он хваста, и засмеем. А с крутых склонов можно бухаться сколько угодно, ссылаясь на слабые крепления. Никто не попрекнет в трусости. Что-то сдерживает меня. Не, выбегаю из укрытия, чтобы запрыгать от злорадства и вдоволь посмеяться над Васькой. Выжидаю, когда тот спустится вниз, медленно и задумчиво бреду домой. Над заснеженными крышами струится из труб белесый дым. Хлопают калитки. Мальчишки и девчонки уже, наверное, пробуждаются. Нет, я никому ничего не расскажу. Кроме папы, конечно. Мне почему-то верится: не пройдут для Васьки даром тренировки. Не завтра, так через неделю он перещелкает, как орешки, все склоны в овраге непременно откровенно признается нам в сегодняшней своей слабости. |
||
| Категория: Рассказы | Автор: Виталий Белоусов | нравится 0 Дата: 22:12:2013 |