Два «П»: Александр Проханов и Виктор Пелевин.
|
Два романа, два автора патриота России, два поколения… Романы «Губернатор» Александра Проханова и «ЛампаМафусаила или крайняя битва с чекистов с масонами большой полифонический нарратив » Виктора Пелевина я купила в один и тот же день: в первый день, когда Виктор Пелевин 2016 появился на прилавках Книжной лавки писателей в Петербурге. Заклеенная в целлофановый пакет «Лампа…» предупреждала уже на обложке: «Содержит нецензурную брань». Открыв оглавление, я увидела россыпь жанров в этом романе: и производственная повесть, и космическая драма, и историческая очерк и даже… оперативный этюд. Встреча с последним романом Пелевина – историческим нарративом с чекистами, масонами – обещала быть весьма и весьма интересной в её многообразии. Интелигент высшей пробы Александр Проханов с его образным восприятием и описаний жизненных событий, с потрясающей метафоричностью стиля, естественно, не снисходил до обсценной лексики. От его выбора героем романа губернатора веяло интригой: какого и где. Ещё восседающего в губернаторском кресле или уже сидящего на нарах Следственного комитета? Очень современная тема. Первой я открыла книгу Проханова, оставив творение Виктора Олеговича, как говорится, на десерт. Игра на понижение. Александр Проханов «Губернатор» (М. 2016) В последнем романе Александр Проханов продолжает ставшую почти традиционной тему власти: героями его предыдущих романов было кремлёвское закульсье. Там фигурировали премьер и президент, кандидат в президенты, советник президента, а в 2016 году автор опускается до губернатора некой Н-ской губернии в глубинке России без конкретизации её географических координат. Губернатор? После ряда уголовных дел, возбуждённых правоохранительными органами страны против губернаторов «от Москвы до самых до окраин», ожидаешь увидеть и на страницах романа нечто подобное. Ан нет. Главный герой романа – губернатор Иван Митрофанович Плотников – технократ, гордящийся своей простой русской фамилией, строитель, построивший в своей губернии за десять лет 130 заводов, причём в отличие от периода индустриализации Сталина, не на костях, а с чувством садовника, не лесоруба. Прочитав такую характеристику губернатора на первых страницах романа, невольно задаёшь вопрос, не «губернию ли Солнца» а ля Томмазо Кампанелла хочет построить губернатор. По крайней мере идея губернатора «построить, завод, выпускающий лидеров государства» (курсив мой –Т.Л.), мягко говоря, весьма неординарна. Также весьма утопично звучат слова губернатора Плотникова о том, что он не уедет по призыву из Кремля, не покинет свою губернию ради Москвы. Найдётся ли в России хотя бы один губернатор, отказавшийся от такой чести? Вряд ли. Впрочем, А. Проханов рисует портрет идеальных лидеров государства, которые «… должны обладать чудесной особенностью. Они должны обожать страну, обожать народ. Это обожание не оставляет их в самые грозные и опасные для страны моменты. Такой лидер не предаст, не сбежит, не пустит врага в отчий дом. Такой лидер не оберёт, не обидит народ, не выломает ему руки, заставляя работать». Где же они, эти лидеры. обожающие народ? Да и будут ли? Ещё один герой романа – директор завода, Фёдор Ступин куда реалистичнее смотрит на сегодняшнюю Россию: «Эти (выделено мной – Т.Л.), в правительстве, никогда производством не управляли. Не знают, как выглядит завод. Только меркантильные схемы. Только менеджеры. Ни одного инженера.(…) Вокруг президента скопились хитрые дельцы и скользкие перевёртыши. (…) Если к власти придёт это льстивое и лживое племя, страны не станет». Но губернатор Плотников уверен, что Россия не погибнет. Он верит в народ. А вот автор, судя по подтексту слова «эти», думаю, согласен с директором завода, человеком слова и дела. Следует отметить, что ближайшее окружение губернатора не разделяет его веры в народ. Его правая рука, вице-губернатор с украинской фамилией Притченко считает, что наш народ « …– народ предатель. Он предал царя и расстрелял его из наганов. Он предал святое православие и порушил церкви. Он предал Сталина и навалил на его могилу груды мерзкого мусора. Он предал Хрущёва, Брежнева. Предал великий Советский Союз (…) Мы живём в эру предателей…». Правда, этот «народ-предатель» в романе олицетворяют жители захолустной деревни Копалкино на самом краю процветающей Н-ской губернии с построенными импортными заводами с новейшими европейскими технологиями. Здесь же, в Копалкино губернатора пытается убить уголовник Сёмка Лебедь, а вдова Анька Сладкая, чтобы растить детишек, вынужденная заниматься проституцией, выражает своё отношение к власти так: «… пьяно пошатываясь, шагнула и вдруг истошно взвыла (…): – Ненавижу! Проклятые вы! Людоеды! Пусть вас черти сожрут!». Губернатор в видении Проханова – человек действительно неординарный: ездит без охраны (очередная утопия!), с нежностью выпускает трепещущую у окна бабочку; столкнувшись с злобной ненавистью жителей Копалкино, погружается в сомнения, не чужда ли народу его деятельность. Хотя и ничто «губернаторское» – в представлении рядового читателя – ему не чуждо: великолепная дача на берегу озера (на какие средства она построена, об этом в романе ничего не говорится), его «проект» сын Кирилл – студент, естественно, Оксфорда, который плечом к плечу с отцом будет строить Россию – «страну воплощённой справедливости» и, наконец, его отрада «со свежей и светлой женственностью» – Зазнобушка, Лера Зазнобина на фоне хворой жены в домашних шлёпанцах. Это, конечно, уже ближе к типичному образу губернатора современной России. Не так ли? Но при этом ещё одна черта – доверчивость и даже наивность (sic!) губернатора Плотникова, уверенного в том, что созданная им команда его никогда не предаст. Наивность губернатора? Ещё одна утопия! Трудно было бы в таком случае представить его путь – восхождение во власть. Но в романах, в отличие от жизни, чего только не бывает. В Н-ской губернии по дороге в Копалкино даже церковь, сложенная из чёрных брёвен, не похожа на обычную православную деревенскую церковь, её скорее можно было бы назвать Храмом воинской славы периода Великой Отечественной войны, поскольку в ней красовались иконы, «изумляющие своими необычными изображениями»: Триумф Победы с генералиссимусом Сталиным и маршалами на фоне поверженных фашистских знамён, ангелы битвы под Москвой и Сталинградской битвы, «иконы» Зои Космодемьянской, генерала Карбышева и т.д. Не берусь судить, не впал ли А. Проханов в некую ересь. Устами священника отца Виктора, автор утверждает, что, хотя Сталин был грешником, но он «возглавил райское воинство и сокрушил ад. Христос был со Сталиным». Пусть оценку такой трактовки Великой Отечественной войны дают теологи РПЦ, тем паче, что икона «Матрона со Сталиным», действительно, не так давно находилась в одной из церквей под Петербургом. Но в романе отец Виктор предлагает губернатору исповедоваться. Это вполне реалистично и в духе власть-имущих современной России, когда не только губернатор, но и высшие руководители страны публично истово крестятся в церквях. И вот мысленно перед губернатором проходят его грешки. Нет, это не измена жене, не связь с Зазнобушкой – любовь святое чувство, это не мелкие грешки перед правительством, когда губернатор не выполняет некие постановления, представляющиеся ему несправедливыми… Нет, он вспоминает свой грех времён подростковой юности: хилый, слабый физически еврейский мальчик Зиля – его одноклассник – дал ему списать домашнее задание, а он вместо благодарности вместе с другими ребятами связали его верёвками и издевались над ним, вытолкнув его с четвёртого этажа в окно вниз головой, подтягивая и отпуская верёвку, пока несчастный Зиля не потерял сознание. Этот поступок гнетёт Плотникова в течение долгих лет, и именно в этом грехе он исповедуется. Почему исповедь происходит перед «иконой» генерала Карбышева? Как символ той ледяной воды, которая обрушится на губернатора по ходу развития романа? Возможно и так. Пятая колонна в губернском городе весьма активно действует после прибытия в него некоего миллиардера Льва Яковлевича Головинского, купившего в центре города руину и построившего на её месте фантастический комплекс Глобал-Сити, где были воспроизведены различные достопримечательности мировой архитектуры от Спасской башни Кремля до Эйфелевой башни и Великой китайской стены. Вот этот Лев Головинский и становится ярым противником и ненавистником губернатора Плотникова, разработав и реализовывая план его физического уничтожения под кодовым названием «Песчинка». Начинается истошная кампания травли губернатора. Смесь полуправды с прямой клеветой обрушивается на него со стороны щедро оплачиваемой Головинским пятой колонны. Надо воздать должное А. Проханову: он весьма и весьма глубоко знает мысли и действия либералов современной России, а его остроумная и неуёмная фантазия доводит деяния пятой колонны в Н-ской губернии до гротеска. Приведу только один пример. Во время перезахоронения останков погибших воинов, найденных поисковиками губернии, и открытия Мемориала славы цитирую: «На трассе, истошно сигналя, возник грузовичок. В кузове, на деревянной перекладине, были подвешены три свиных туши. На головах у них были пилотки со звёздочками. Красовались золотые погоны. Были прилеплены ордена и медали. (…) Грузовичок промчался. На трассе возник длинный, чёрного цвета с открытым верхом “хорьх ” времён фашистских парадов. В машине, подражая фюреру, прикрывая ладонями пах, стоял Головинский. Приветствовал взмахом толпу. Беркович играл на саксофоне арийский марш. (…) Плотникову казалось, он слышит, как бьются кости в гробах и оттуда раздаются рыдания». Конечно, Лев Головинский в виде «фюрера» несовместим с идеологией Холокоста, но, повторюсь, в фантастически-религиозных романах и не такие картины можно представить. Плотников, ещё не сломленный окончательно напастями (его предали все близкие: ушла жена, сын бросил Оксфорд и уехал сражаться на Донбасс, где в чётком соответствии с законами жанра острого политического детектива должен погибнуть, не стала за него бороться и Зазнобушка, уехав из города, сгорела дача, которую он после «журналистского расследования» собирался отдать под детский дом), но уже с резко пошатнувшимся здоровьем слышит рыдания погибших ветеранов. Но почему губернатор не может противостоять этому разгулу «демократического подполья»? Куда смотрят правоохранительные органы? Борется со злом только церковь. Отец Виктор молился, «стремясь запечатать зло. (…) Он отводил от России вихри ненависти, которые неслись из мира. Отбивал клевету, поношение, лукавые посулы и тонкие яды, которыми туманился ум легковерного народа. (…) Запрещал тех, кто клялся в любви к России, а сам замышлял убийство». Александр Проханов остаётся верен себе, как в публицистических статьях, так и в этом мистическо-религиозном романе: когда наёмник Головинского Сёмка Лебедь пытается поджечь церковь, из «иконы» капитана Гастелло вылетел бомбардировщик и надвинулся на поджигателя пропеллерами, пулемётами и пушками. Образно? Да, конечно. Но реалистично ли? Кстати, в одном из предыдущих романов несколько лет тому назад он предрекал появление в городе двух цариц венценосного юного монарха. Пока пророчество не сбылось. Но вернёмся к главному герою романа, сердце которого разрушают удары «песчинок» Головинского, методично следующие один за другим. Праздник Дня губернии – это ещё одни реалии современной России, проявление патриотического порыва: день города, села, деревни – заканчивается «демонстрацией солидарности» с Украиной. На площадь вынеслась ватага визжащей и плюющей в сторону трибуны молодёжи с лозунгами вроде: «Правый сектор придёт и порядок наведёт». И технократ, не искушённый в подковёрных интригах, губернатор Плотников «чувствовал, как растворяется его грудь и на сердце ему прыгает жаба». Апофеозом же дьявольского плана пошагового разрушения здоровья губернатора (аллюзия, как мне представляется, с программой пятисот дней Г. Явлинского) является заказанное – естественно Головинским – убийство журналистки, причём на мосту (как и убийство Бориса Немцова, правда, в Москве), которое приписывается губернатору. И после каждой такой акции пресс-секретарь Головинского Луньков приносит ему для ознакомления с каждым разом ухудшающуюся кардиограмму губернатора. Головинский делится со своим пресс-секретарём технологией, как убирать неугодного политика: «…не надо тратить миллиарды рублей, чтобы скинуть его выборным путём. Не надо нанимать снайпера с винтовкой. Не надо внедрять в его окружение агента, который кинет в его бокал щепотку яда. Песчинка, крохотная песчинка, она ударяет в гору, и та рассыпается. Мы запустили песчинку. Разрушение горы началось». Ну, что касается агента в окружении губернатора, то тут Головинский блефует. Есть и такой агент. Это вице-губернатор Притченко. Правда, он не только не подсыплет губернатору яд, наоборот, в начале романа он заслоняет его от сёмкиного ножа. Но он тоже предатель, правда, по иным «высоким» мотивам. Разве мог А. Проханов, дав ему украинскую фамилию, промолчать об Украине? «Моя фамилия Притченко. Я родился в Виннице. Там моя родня, могилы моих предков. Я украинец. Россия напала на Украину. Я хочу поражения России. Хочу, чтобы она скорее рухнула. Плотников и его деятельность – это шанс для России. Я хочу отнять этот шанс». Вот конфликт в якобы провинциальной Н-ской губернии переходит уже на межгосударственный уровень. Пятая колонна – это не только либеральное мелкое «демократическое подполье» (роман вышел в начале 2016 года, когда либералы бушевали, ещё не предвидя результатов выборов в Госдуму), это куда более серьёзные и более массовые патриоты бывших республик Советского Союза, а ныне государств ближнего зарубежья. На примере Притченко Проханов призывает доверчивых губернаторов, с открытой русской душой, к бдительности. По-русски простодушный, наивный, незащищённый, да ещё и с слабым сердцем губернатор? Нет, думаю, что такие люди вряд ли могут пробиться в высокую политику. А в романе последней «песчинкой» оказываются откровения самого Головинского, с гордостью заявившего губернатору: « … я твой палач!». И этим палачом с мясистым властным лицом оказался … одноклассник Зиля! «Лицо Головинского источало беспощадную мощь. Глаза круглые, как у огромной совы, переливались рыжим огнём. Нос, словно таинственный отросток, пульсировал, окружённый розовой плазмой. Сила, которую он направлял на Плотникова, была силой ревущего состава, и сердце Плотникова трепетало, ожидая смертельный удар». Извинение перед Зильберштейном и исповедь губернатора перед «иконой» Карбышева бессмысленны. Зилей движет только месть, а отнюдь не прощение. Более того Головинский-Зильберштейн цинично обманывает и вероломно предаёт и свою «команду», даже основного исполнителя, бывшего разведчика Лунькова, которого якобы он заберёт с собой в Европу, завершив дьявольский план мести губернатору. Так что финал романа, казалось бы, предсказуем – сердце губернатора должно было остановиться. Но нет. «Отец Виктор молился перед иконами Святомучеников Великой Войны. Он обливался слезами. Ему казалось, что где-то в мире умирает родной человек, изнемогший от злых напастей, от козней искусных злодеев». И, о чудо! Молитвы помогли – губернатор просыпается, возвращается к жизни, и даже трубный завод будет достроен. Следует подчеркнуть, что роман детективно-фантастического жанра написан увлекательно, очень образно, как всегда у Проханова, с яркими запоминающимися метафорами, причём независимо от того, описывает ли он внешность молодой любовницы губернатора или сборочный цех завода. Но какова основная идея? Резюмируя, можно сказать так: великая сила политических интриг, развивающаяся даже на губернаторском уровне (хотя очевидно, что это аллегория), понята и освещена автором просто блестяще, не хуже, чем в его романах «Теплоход Иосиф Бродский», « Надпись», «Политолог», «Виртуоз» и других. Но сама мотивация обозначенного в романе конфликта выглядит прямо-таки наивно: еврейский мальчик Зиля, обиженный своими одноклассниками, решается мстить всей стране. Мелковато. Может быть, это месть еврейских диссидентов советского времени? Или шире? Уж не месть ли это Советскому Союзу за его позицию в арабо-израильской войне? Автор рецензии в раздумье. Читателю же самому предстоит найти ответ. *** И, наконец, после романа государственника А. Проханова – десерт. Виктор Пелевин «ЛампаМафусаила или крайняя битва чекистов с масонами большой полифонический нарратив » (М., 2016) «Кошмарный сон» параллельной вселенной. Так Виктор Олегович Пелевин отзывается в предисловии о возможных совпадениях с исторической жизнью России на протяжении более двух веков, которые могут возникнуть у российского читателя, привыкшего видеть в «реалити шоу» Пелевина отнюдь не фантастику, а суровую в исторической правдивости жизнь России. «ЛампаМафусаила…» –этот роман без преувеличения можно назвать энциклопедией жизни России XIX – XXI веков. В соответствии с поставленной задачей роман состоит из четырёх частей: производственной повести, космической драмы, исторического очерка и даже оперативного этюда. Сразу возникает аллюзия с «Войной и миром» великого Толстого, с той лишь разницей, что четыре тома Толстого охватывают весьма небольшой промежуток жизни российского общества в 1805-12 гг., а четырёхсотстраничный фантастический роман В. Пелевина – двухвековые события истории России. I Начнём не по порядку, а с исторического очерка «Храмлаг». Естественно, что в историческом очерке речь должна идти о масонах, одной из самых модных тем в публицистике последнего времени в связи с открытием некоторых архивов НКВД, ФСБ и особенно русского зарубежья. Скептически оценивая «исторические» измышления некоторых авторов Голгофского (уж не Дмитрий ли Галковский скрывается под этим псевдонимом? –Т.Л.) и Василия Иванова (Василий Фёдорович Иванов /1885-1944/ ? –Т.Л.), которые связали все успехи построения социализма в СССР с тем, что всегда действия правительства направлялись масонами, В.О.П. саркастически замечает, что «в России реальность традиционно выглядит абсурднее любого вымысла, поэтому чем вымысел страннее, тем больше ему веры». Думаю, что последние слова о вере в вымысел в полной мере могут быть отнесены и к приведённой в очерке В.О.П. об истории российского масонства. Отмечая, что русское масонство состояло из двух ветвей – политической, которая боролась за власть, и мистической, куда входила высшая аристократия («сборище безвредных чудаков»), автор уверен т в том, что обе эти ветви были вырваны под корень террором большевиков. Но по его мысли представители мистического масонства не были уничтожены, в 1918 – 30-х гг. их ссылали на север: сначала в Архангельск, а потом – на Новую Землю к Горячему озеру, где по решению чекистов будто бы был создан Храмлаг, который «…возможно был ближе к нищей северной коммуне, чем к обычной гулагской фабрике страдания». Тяжёлые условия жизни в Храмлаге, даже несмотря на геотермальные ключи, не позволяли заключённым выдерживать там более трёх – максимум пяти лет: «…к бытовой стороне их жизни власть была равнодушна, считая, видимо, что масоны должны жить в такой же безрадостной мгле, как и все советские люди» (курсив мой – ТЛ . Ай-ай-ай, Виктор Олегович! ). Поэтому к тридцатым годам дореволюционных вольных каменщиков на Новой Земле уже не осталось, а «никаких масонов в тридцатые, сороковые и пятидесятые СССР не воспроизводил». Кем же тогда пополнялся Храмлаг? Первую гипотезу Голгофского о пополнении арестантами из фиктивных лож (типа «Союза меча и орала» Ильфа и Петрова) Виктор Олегович гневно отрицает: «Советская власть могла посадить кого угодно когда угодно – и с удовольствием делала это, подбирая врагов по немудрёным социально-классовым лекалам». В.О.П. соглашается со второй гипотезой Голгофского, что со второй половины 20-х годов «… все отправляемые в Храмлаг зэки выглядели по документам “масонами”». Пелевин саркастически замечает, что причин замены интеллигентов на урок было две: урка не будет писать жалобы в вышестоящие инстанции в отличие от интеллигента, который «просто из отчаяния мог бы написать, например, что он не масон, а троцкист. Во-вторых уголовник живуч – а интеллигент гниловат, расход человеческого материала во втором случае выше, а значит – больше забот ». И далее В. Пелевин выносит приговор методам работы работникам НКВД: «Весь исторический опыт советской репрессивной машины свидетельствует, что её работникам проще было поддерживать требуемые статистикой цифры в документах, чем объяснять, почему “масон больше не клюёт”». Приговор чёткий, жёсткий, но, полагаю, справедливый. Итак, «великую тайну масонов» наследуют уголовники. И далее высоко в поднебесье взлетает неуёмная, расширяющаяся как вселенная, фантазия Виктора Олеговича и рождается памфлетно- ироническое изложение основ учения и действий вольных каменщиков применительно к суровым условиям жизни Храмлага. Ссылаясь на труд Голгофского, автор детально излагает технологию передачи оккультных знаний из поколения в поколение (кстати, поколение в Храмлаге, подчеркну, – это всего лишь три года жизни): у зэков не было письменных принадлежностей и их заменили наколки. «По мере прогресса оккультных опытов в татуировках фиксировались важнейшие постижения, сделанные очередной сменой каменщиков». На коже специально отобранных доходяг выпускалась газета масонских новостей «Под вой пурги». Когда носитель информации умирал, кожу с наколками с него сдирали и высушивали, таким образом, создавался многотомник оккультных знаний. Из кожи одного из агентов – Мафусаила – был сделан абажур для настольной лампы, которому предстояло сыграть немаловажную роль в истории отношений ЦРУ и ФСБ, но об этом позже. В. Пелевин, якобы используя методы археологической лингвистики, убедительно и весьма остроумно доказывает связь масонских терминов с позднесоветским уголовным арго. «Пришельцы из Храмлага, попадая на Большую Землю, навязывали уголовному миру свои представления, ценности и порядки. Они инициировали в масонство ( на том уровне, который им был доступен) самых продвинутых и влиятельных уголовников – и именно из этого семени выросла та русская уголовная культура, которую мы наблюдаем сегодня». По-видимому, к грядущему году петуха по японскому календарю он вспоминает о галльском петухе и «формальной инициации во “французы”». Но это к термину о петухах. Знакомство с дискурсом «о петухах и педерасах» оставим читателю. Не ограничиваясь переводом стихотворения Пушкина и лингвистическим анализом известного стихотворения Евтушенко «Идут белые снеги», В.О.П. не проходит мимо и параллелей в жестах вольных каменщиков и уголовников, с сожалением отмечая «быстрое вырождение постхрамлаговских каменщиков» и то, что привитая на материке ветвь масонства оказалась тупиковой. «Можно ли поверить, глядя на китчеватый особняк какого-нибудь московского вора, что перед нами поздняя вариация на тему Соломонова Храма?» – цитирует В. Пелевин саркастические выводы Голгофского, иронически замечая при этом, что автор этих строк «не склонен к историческому оптимизму». Конец Храмлага оказался весьма трагичным. Когда на Новой Земле стали происходить чудеса, и в Политбюро поняли, что речь идёт о Втором пришествии – «…через открытый вольными каменщиками Портал проходили тончайшие вибрации любви и света – и становились семенами нового (…) Люди не хотели больше убивать себе подобных и смеялись над теми, кто заставлял их это делать, ссылаясь на свою “идеологию ”» – по решению Хрущёва и Суслова в 1961 году на Новую Землю и действующий там фантастический Храм Соломона была сброшена пятидесятимегатонная ядерная бомба. «Их можно было понять, – оправдывает В.О.П. действия властей, – они хорошо помнили роль масонства в собственном вознесении к власти – и не собирались жить под дамокловым мечом будущих заговоров». Пелевин, разумеется, не мог обойтись без намёка на Холокост, цитируя якобы слова одного из иерархов Храмлага: « В конце нашего Пути (…) Архитектор Вселенной явится братьям как Изначальный огонь и возьмёт нас всех в своё лоно…». Но, как оказалось не всех: и если согласно Библии спасутся 144000 евреев из 12 колен израйлевых, то, возможно, ледяные глыбы 22 братьев, отплывших с острова Моржовый, когда-нибудь будут найдены, «прочтут письмена на их задубевшей коже – и мир опять почувствует над собой улыбку Бога, ощутит ту же надежду, увидит тот же свет, что озарил его в шестидесятые годы прошлого века». Вот она, ностальгия по оттепели шестидесятых (обратим внимание, что в 2016 году)! А вот что касается прогнозов о судьбе России в наше время, то: «… вот что пугает – над миром сгущаются тучи, и Россию, похоже, опять готовят к её обычной жертве… Полно, а не слишком ли долго мы работаем мальчиками для жертвоприношений у этих надменных господ? Стоит ли нашей боли выкупаемый ею мир? И если наши хмурые колонны всё равно обречены маршировать в Вавилонскую печь, не взять ли нам с собой всех тех, кто так бойко её разжигает – вместе с их пёсиками, поварами, яхтами и и прочим инстаграмом?». А ведь это непосредственный отсвет современности в историческом очерке: предвоенная обстановка, угрозы ядерного пожара над Россией, политика ядерного сдерживания и, наконец, (в случае ядерной войны) –неизбежный акт ядерного возмездия. Говорят, что прогнозы В.О.П. обычно сбываются в течение 4-х – 5-и лет. Утешает одно: эти вопросы ставит не сам Виктор Олегович, а некий мифический автор – Голгофский. Так что надежда на несбыточность Вавилонской печи всё-таки небеспочвенна, тем паче, что «… в эти тревожные дни фейсбуку обещана, наконец, кнопка “dislike”». Пелевин не может не улыбнуться, как всегда иронически! II Итак, с масонами советского и позднесоветского времени покончено. На виртуальной «машине времени» перенесёмся в ХIX век, когда ещё не было ни радио, ни телевидения, ни мобильных телефонов, ни компьютеров, не говоря уже об Интернете. Золотой век писем, золотой век, когда ещё не было монстра-монополиста «Почта России», но почта из Петербурга в Москву доставлялась за сутки! Можно ли представить такое в наши дни? Увы! Впрочем, в наше время почтовая переписка как-то становится архаичным жанром, когда даже сравнительно юная пейджерная связь уже практически отошла в небытие, а общение сменилось кратенькими эсэмэсками, и электронной почтой. Но представить себе куртуазный ХIX век без писем и дневников просто невозможно. Главный герой этого раздела романа – космической драмы «Самолёт Можайского» – Маркиан Степанович Можайский дворянин, офицер и игрок пишет Елизавете Петровне, своей возлюбленной, покинувшей его в баден-Бадене, письмо-дневник с рассказом о совершенно фантастических событиях, которые произошли в его жизни по возвращению в Россию. Баден-Баден, казино, проигрыш, попытка отыграться «одолженными» из чемодана Елизаветы Петровны деньгами, её «ангельское всепрощение»… Да и сама Елизавета Петровна, готова «встать на путь революционной борьбы за народное счастье, ибо все остальные цели рядом с этой ничтожны». Никаких сомнений – Фёдор Михайлович Достоевский в постмодернистском видении В. Пелевина. Впрочем, Маркиан Степанович видит это народ несколько иначе: «Сам я, сельский обитатель, с младенчества насмотрелся на так называемый народ и полагаю, что в протянутую вами руку он или наплюёт или нагадит. (…) Я не верю в “освобождение народа”, поскольку народ к свободе не готов и не понимает, что это такое». Весьма прискорбная характеристика. Впрочем, можно ли было ожидать чего-либо другого от мелкопоместного обедневшего дворянина, «всем сердцем верящего в европейский прогресс»? Не из его ли потомков явились на свет либералы 1990-х, которые повели Россию «по европейскому пути» и привели её в бездну разрухи? Но от сегодняшней России вернёмся к жизни и письму-дневнику Маркиана Степановича. После возвращения из Баден-Бадена «… у меня начался запой, столь характерный для скорбного отечества нашего, где человек благородного сердца и ума не может применить своих качеств, чтобы служить прогрессу на достойном поприще . Скоро я дошёл уже до совсем неблагородных напитков, какими спаивают русского мужика корчмари, и часто видел бесов, находя в этом горькое единение с Отчизной ». Неблагородные напитки, спаивание русского человека… Уж не на роковые ли 1990-е намекает Виктор Олегович, рассказывая далее (причём на историческом примере!) о занятии «скатившегося в мрачнейший шопенгауэровский пессимизм» Маркиана Степановича, который чинит сапог не от нищеты, а «как бы ставя добровольный знак равенства между дворянином и лицами наёмного труда», тем паче, что так отдыхал граф Толстой. Интеллигенции 1990-х годов приходилось не только от нищеты свои сапоги чинить, но и увы! не заниматься разработкой новых процессов, новых машин, новых видов оружия, а работать «челноками». Но вернёмся к тем чудесам, которые стали твориться в усадебке Маркиана Степановича Можайского, однофамильца Александра Фёдоровича Можайского, русского пионера авиации, изобретателя, спроектировавшего и построившего в конце XIX века летательный аппарат. К нему прибыла группа чекистов из ХХI века с важной целью несколько – за счёт флуктуации – изменить ход истории, с важной целью восстановить приоритет России в космической науке и самолётостроении. Для игрока Маркиана Степановича начинается поле чудес, на котором ему приходится сталкиваться с результатами технического прогресса почти за два столетия вкупе с изощрёнными фантазиями Виктора Олеговича при строительстве самолёта Можайского. Но не только. На этой «усадебке», где группа чекистов – прошлонавтов таки построила самолёт, накануне его испытания Маркиан Степанович, который должен послужить истории Отчизны, отправляет Елизавете Петровне письмо, в котором пишет: оттого «… все наши беды, что мы столетиями уповаем на своих государей, думая, что они в своём сердце древнюю Русскую Тайну, в то время как Высшие Лица пуще всего хотят понравиться Европе и сойти там за своих, а как не выходит, обижаются и начинают играть в солдатики. (…) Но Европа не примет нас и никогда не поймёт». Гениальное предвидение М.С. Можайского осуществляется уже более полутора веков и особенно обострилось в наши дни, когда и Европа и бараковские штаты уже не считают нужным скрывать своих русофобских действий под лицемерными рассуждениями о «дружбе» и «сотрудничестве», а развязали фактически вторую холодную войну против России, правда куда бролее горячую по сравнению с предыдущей. Можно только позавидовать Маркиану Степановичу, что он ничего не знал о ядерном оружии. Но вернёмся к драматическим событиям, которые развёртываются на его глазах. Вслед за чекистами-прошлонавтами туда же прибывают … черти, - существа «виду самого неприятного и отвратительного», главный из которых представляется полковником А. Компанию дополняет живое кольцо в виде двух ворот из двух великанов- бородачей и делегация высокопоставленных американцев. Думаю, что не стоит читателя лишать удовольствия самому убедиться во всех хитросплетениях работы спецслужб обоих стран, достигших небывалого прогресса (по крайней мере в фантастических видениях глубокоуважаемого Виктора Олеговича), но вот восприятие будущего России и её окружения Маркианом Степановичем хотелось бы отметить: «Мир будущего теперь представлялся мне банкой с ядовитыми пауками, которые вдруг вывалились на меня все сразу – и ползли по моему телу». Блестящая метафора жизни современной России, не правда ли? И далее. «Про устройство же будущего общества они (чекисты –Т.Л.), видимо, не рассказывали потому, что боялись вызвать у меня отвращение», - так он описал Елизавете Петровне свои впечатления от увиденного будущего мира. Но главное свершилось: ему показали почтовую марку со странной надписью « Почта СССР», на которой был изображён тот самолёт, который был построен в подвале его сарая. Хэппи энд: чекисты победили таки спецслужбы США? Но почему же тогда в романе появляется просьба генерала ФСБ Капустина, чтобы в 1894 году М.С. Можайский отправил письмо следующего содержания некоему Кобе : «КОБА! МАСОНЫ – ЭТО ВРАГИ! ПРИДЁШЬ К ВЛАСТИ СОШЛИ ИХ ВСЕХ НА СЕВЕР, ЧЕМ ДАЛЬШЕ, ТЕМ ЛУЧШЕ. ТАК ПОБЕДИМ! ТВОИ ДРУЗЬЯ ИЗ ВЕЧНОСТИ». Полагаю, что комментарии излишни. В. Пелевин остаётся верен себе в саркастически- памфлетном изображении жизни американцев: здесь и движение феминисток и воздействие на избранных президентов неких «зелёных человечков», после которого «… такие хорошие и разные люди, как только их выберут, делают всегда одно и то же», и раздутые штаты спецслужб – только по открытым источникам «Миллион человек работает в вашей гэбухе (…) Защищают права пидарасов в Саудовской Аравии?», – и пресловутая толерантность с запретом некоторых слов, и размножение в пробирках, и глубокое понимание сути доллара, обеспеченного только верой в бога, а отгюдь не золотым запасом США, и убеждённость американца с многозначительной фамилией Димкин в том, что доллар – мировая хусспа – залог стабильности и что, «если вера в него иссякнет, мировой порядок рухнет, и… Чего только не узнаешь о реальной жизни , прочитав ультрафантастический роман Пелевина! Но хэппи энд был бы не полным, если бы Маркиан Степанович не узнал от прошлонавтов, что у него родится сын, который будет назван Мафусаилом, а в своём сарае не обнаружил бы плату за услуги, причём не зелёными баксами, а золотыми монетами николаевской чеканки. Благодатный XIX век! Хотелось бы также отметить многообразие стилей, которые использует Виктор Олегович в романе: от грубовато-простонародного в словах генерала Капустина до высокого куртуазного в письме Маркиана Степановича: «… всё ваше существование целиком было подчинено моему удобству и приятности. И, глядя на Ваше самоотверженное служение моей неге, я понял многое…». Мастер слова, несомненно! III Три представителя рода Можайских проходят на протяжении почти двух веков на страницах мистического романа В. Пелевина: игрок Маркиан Степанович, которому выпала честь отстоять приоритет России в самолётостроении, агент Мафусаил, благодаря донесениям которого якобы сохранились, хотя бы в архивах КГБ и НКВД, сведения об истории и роли русского масонства, об их деятельности по строительству Храма Соломона, и, наконец, через пару поколений – Кримпай ( в переводе «пирог со сливками» – термин, заимствованный В. Пелевиным из жёстких порнофильмов ) Сергеевич Можайский специалист по золоту, в голову которого с детства и навсегда вполз золотой жук после прочтения одноимённого рассказа Эдгара Алана По. В. Пелевин воздаёт должное памяти этого американского писателя-фантаста, посвятив ему свой роман, хотя иронически замечает, что в наши дни его бы освистали за не толерантное слова «негр» и изображение «рабской сущности афроамериканца». «Золотой жук» – так называет В. Пелевин первую часть романа; не сочтём это плагиатом, а только данью памяти писателя. Кримпай зарабатывает на жизнь (как и многие его современники в мире, а особенно на сайтах Интернета) на разнице в курсе золота, но его бизнес приходит к краху, он потерял деньги своего клиента: то ли личные сбережения генерала ФСБ Капустина, то ли «общак ФСБ», что ещё страшнее. Партнёра Кримпая убили, а сам он предпринял после этого попытку добровольно уйти из жизни. Но всевидящее око его высокопоставленного клиента не даёт ему исчезнуть из этой жизни, куда он возвращается после неудавшейся попытки суицида. Мистические и фантастические события проходят в его подсознании (под воздействием некоторых таблеток, изобретённых ФСБ). В том числе и появившийся Золотой жук его детства предсказывает ему отход от весьма нестандартной, как мне кажется, сексуальной направленности Кримпая – тяги к деревьям – и приход новой любви по возвращении в реа |
||
| Категория: Статьи | Автор: Татьяна Лестева | нравится 0 Дата: 24:04:2017 |